Обманщик и его маскарад

– «Никакого доверия»?[264] Но это означает недоверие! Скажите, цирюльник, – взволнованно повернувшись к нему. – Какая низменная подозрительность побуждает вас к этому скандальному признанию? Дорогой вы мой человек! – он топнул ногой. – Если выказать недоверие даже обычной собаке, это будет оскорблением для нее; какую же обиду вы наносите всему сообществу бородатых мужчин? Клянусь моей жизнью, сэр, но вам хотя бы нельзя отказать в доблести; вы подкрепляете злобность Терцита мужеством Агамемнона.[265]

– Сэр, ваш речи непонятны для меня, – сокрушенно промолвил брадобрей, снова разочаровавшись в своем клиенте и ощущая крайнюю неловкость. – Непонятны, сэр, – выразительно повторил он.

– Но держать человека за нос во время работы вам вполне понятно; боюсь, мой добрый брадобрей, что эта привычка неосознанно взрастила ваше неуважение к людям. Но скажите мне: хотя я вполне понимаю смысл этого объявления, его цель мне непонятна. В чем она состоит?

– Вот теперь я немного понимаю вас, – облегченно сказал брадобрей, радуясь возвращению к разговорной речи. – Я нахожу это объявление очень полезным, так как оно во многом избавляет меня от неоплачиваемой работы. До того, как я повесил его, иногда возникали очень неприятные ситуации.

– Но в чем цель? Конечно же, вы не подразумевали, что испытываете недоверие к людям? К примеру, сейчас, – он отложил свой галстук, распахнул ворот рубашки и снова устроился на парикмахерском троне, при виде чего брадобрей механически наполнил чашку горячей водой из медного чайника над спиртовкой, – к примеру, если я сейчас скажу вам: «Цирюльник, к сожалению, сегодня у меня в карманах нет мелочи, но побрейте меня, и завтра я обязательно расплачусь с вами», – предположим, если бы я сказал это, вы бы мне поверили, правда? Вы имели бы доверие ко мне?

– Но я же вижу вас, сэр, – услужливо отозвался брадобрей, взбивавший кисточкой мыльную пену. – А поскольку это вы, сэр, я даже не стану отвечать на вопрос. В этом нет надобности.

– Конечно, конечно… если посмотреть с этой стороны. Но, в качестве предположения, – вы бы доверились мне?

– Ну, да… да.

– Тогда к чем эта вывеска?

– Ох, сэр, не все люди такие же, – как вы, – последовал заранее подготовленный ответ, и, как для того, чтобы закрыть дискуссию, брадобрей стал ровными движениями наносить пену; однако это действие было остановлено по жесту клиента, пожелавшего продолжить разговор.

– Все люди не такие, как я. Тогда я должен быть либо лучше, либо хуже большинства людей. Вы едва ли имели в виду, что я хуже остальных… нет, вряд ли. Тогда остается думать, что вы считаете меня лучше большинства других людей. Но я недостаточно тщеславен, чтобы поверить в это, хотя признаться, несмотря на мои лучшие усилия, мне так и не удалось полностью избавиться от некоторого тщеславия. Но это тщеславие, цирюльник, – крайне безобидное, полезное, удобное и приятно экстравагантное чувство.

– Ваша правда, сэр, и говорите вы так, что слушать приятно. Но пена уже остывает, сэр.

– Лучше холодная пена, чем холодное сердце. К чему эта холодная вывеска? О, меня не удивляет, что вы уклоняетесь от признания В глубине души вы чувствуете, какой низменный намек в нем содержится. Тем не менее, цирюльник, когда я гляжу вам в глаза, – которые почему-то напоминают мне о вашей матери, которая должна была часто заглядывать в них, – осмелюсь предположить, хотя вы можете думать иначе, что дух этой вывески противен вашей натуре. Ибо, если оставить в стороне деловые соображения и рассмотреть это дело в абстрактном свете… Короче говоря, предположим, если вы видите незнакомца, который случайно отвернулся от вас, но видимая часть его лица выглядит очень респектабельно; каким же, цирюльник, – я взываю к вашей совести и к вашему милосердию, – каким будет ваше впечатление об этом человеке с моральной точки зрения? Даже если это незнакомец, смогли бы вы, с учетом сказанного, решительно определить его как негодяя?

– Разумеется, нет, сэр! – возмущенно воскликнул брадобрей. – Никоим образом.

– То есть, по его лицу…

– Обождите, сэр, – сказал брадобрей. – Как вы помните, я не видел его лица, поскольку он отвернулся.

– Да, я и забыл. Ну, тогда по затылку, сможете ли вы с какой-либо вероятность определить, что это достойный и честный человек?

– Возможно, и смогу, сэр.

– Тогда… не будьте так нетерпеливы с вашей кисточкой… предположим, что честный человек встречается с вами поздним вечером в каком-нибудь темном углу парохода, где его лицо остается невидимым, и просит вас довериться ему ради бритья. Как тогда?

– Я не стал бы ему доверять, сэр.

– Но разве честному человеку нельзя доверять?

– Что… что… ну да, сэр.

– Вот! Теперь вы понимаете?

– Что я должен понять? – спросил сконфуженный брадобрей довольно раздосадованным тоном.

– Что вы противоречите самому себе, не так ли?

– Нет, – упрямо возразил тот.