Обмасонивание

Появляется запах конского пота. Острый, специфический. Начинает валить пар. Не от скачки — просто от ходьбы. Он всё чаще встряхивает головой. Не от мух — от усталости. Останавливается на очередном шаге — приморился.

А ты своего боевого друга — пинком! Носком сапога в бок или каблуком по рёбрам. Давай, пшёл! Нечего лентяйничать!

«Коня нельзя бить. Достаточно лёгким хлопком привлечь его внимание».

Да, он обратил на тебя внимание. Погоди хозяин. Вот отдышусь и пойдём дальше. Отфыркивается клубами, мотает головой, позвякивая уздечкой, со спины, с плеч — валит пар.

Но «годить» — нельзя. Слезаешь с седла и тянешь коня в поводу. Да, ему так легче, нет этой здоровой, тяжёлой… «дуры» на спине. И через десяток шагов пар валит от тебя самого.

Также отфыркиваешься, мотаешь головой, сердечко подскакивает к горлу. Пудовые комья земли налипли на сапоги. Ноги скользят, и ты понимаешь: ещё чуток, чуть сильнее устанешь, не сможешь удержать равновесие на очередном шаге и станешь… мечтой хлебопашца. В смысле — в чернозёме. С ног до головы.

Это — когда один или малой группой. Когда идёт приличной отряд — вот это всё, в чём «вязнут лошади по…» — летит, брызжет и плещется в воздух. Во все стороны. Через четверть часа марша — «мечтой хлебопашца» становится каждый.

«Когда страна быть прикажет грязнулей
У нас грязнулей становится любой».

У нас и приказов от страны не надо. Просто проехать из пункта А в пункт Б.

* * *

Меня очень тревожит положение в Пичай-городке. Я волнуюсь за, надеюсь, пока ещё живых Саморода, Мадину, других моих людей там. Но гробить коней в грязи — не буду.

В истории — нет сослагательного наклонения. А в политике, в тактике — есть. Есть вероятность, что я не смогу спасти своих в Пичай-городке. А коней и людей угроблю. Считай вероятности, попандопуло!

Хотя… считать нечего. Нет математически точных, достоверных оценок исходов.

Только — чувство. Опыт, интуиция…

Нечёткий бред перегруженного паническими гормонами ума.

Это — нормальное состояние при принятии решений правителем, полководцем. Попытка рационализации бреда в условиях отсутствующей и недостоверной информации. Кому-то такая «русская рулетка» — в кайф. А мне — тошно.

Жду.

На третью ночь ударили заморозки. От копыта на дороге не влажный «чавк», а глухой стук. Не звенит. Но лучше не будет. Войско уже собрано — поскакали. Ночью. Как работали транспортные подразделения вермахта в октябре 1941 под Москвой. Пока дорога держит.

Отряд: полусотня тяжёлых копейщиков Салмана, турма конных стрелков имени Чарджи. Сам он нынче в Костроме туземцам мозги вправляет. Командует турмой Ольбег. И меня это… тревожит. Ещё — пара десятков егерей от Авундия. Они, обычно, пешие. Но тут посадили на коней для скорости. И поехали. В темноту.

Дороги уже знакомые, сотню с небольшим вёрст по здешним равнинам можно пройти «в один дых», без длительных привалов.

Марш-марш.

Поздним утром, только пригревать хорошо начало и дорога опять поплыла, выскочили к Пичай-городку. За ним — Теша во всей красе своего половодья, перед ним — лагерь бунтовщиков. Посады разгромленные. Проплешины замусоренных пожарищ. Одна горка с нашлёпкой острога в относительной целости торчит. Остаётся сказать «спасибо» покойному Пичаю — хорошее место выбрал, приличную защиту поставил.

Кони после ночной стовёрстной скачки — вымотаны, бойцы… — аналогично.

И чего делать? — «Ура! В атаку!»? Вот с этими выдохшимися… людьми и животными?!

Как я не люблю придурков!

В смысле: народ. Вот такой.

В смысле: ревнителей старины, поклонников подгнившей медвежатины и противников зубных щёток.

— Ольбег, будь любезен, съезди, пощекочи их. Но — мягенько. Чуть что — сразу назад.

Парень хоть и умнеет, но медленно. Азарта ещё полно, а ума… не очень. Лишь бы в ближний бой не полез.

Ольбег своих рысцою повёл, а мы с Салманом внимательно бабки коней стрелков разглядываем — как кони вязнут. Мятежники стоят близко к реке, там мокро. У нас — повыше и посуше. Ветерок поднимается — земля отмерзает и подсыхать начинает.

* * *

Коллеги, вы, когда свои полки, или там, легионы в поле выводите — вы сухость проверяете? Не в штанах! Это на боевых качествах мало сказывается — сухость поля боя. Да не пальцем тыкать, а на звук!

Как звучит прокалённая летнем солнцем степная дорога под конным отрядом — знаете? — Как стадо барабанов. Не путайте с баранами! А как останавливаются лошади, попав просто в лужу с мягким дном? И славный, храбрый, могучий, былинный и легендарный… витязь в седле — мгновенно превращается в неподвижную мишень, в «подушечку для иголок».

Что болота под ногой звучат по разному — я уже…

* * *

Вот едут по полю три десятка всадников, конные стрелки — развернулись в цепь. А теперь поймай на слух с сотни метров, по звуку копыт их коней, места, куда тяжёлым конным копейщикам соваться просто нельзя. А где… можно попробовать. Не по гениальным стратегическим изыскам, а по «количеству влаги в почвенном слое».

Ни у одного попандопулы не видел количественной оценки допустимого уровня влажности почвы при кавалерийской атаке.