Обмен и продажа

Покупателей почти не было, и Никита чувствовал, что продавцы лениво смотрят на него, следят, как быстро он шагает между прилавками, ничего не покупая.

Охранник в защитной форме обратил на него внимание и закурил прямо под табличкой с перечеркнутой сигаретой. Никита направился прямо к нему, но продавщица сбила настрой.

– Купи орехи, изюм сладкий.

– Скажите, здесь фейерверками торгуют?

– Иди отсюда! – после недолгого замешательства прикрикнула продавщица, думая, что над ней смеются.

Ее выкрик разбил бессмысленность блужданий, запуская следующий уровень событий, и охранник мгновенно оказался рядом.

– Ты че здесь околачиваешься? – Он попытался схватить Никиту за руку, но тот быстро отступил.

– Мне спросить надо.

– Здесь не справочное бюро, пацан.

– Проблемы, Равиль? – воплотился второй охранник.

– Нет проблем, – уткнулся спиной в стену Никита.

– Тогда вали с рынка, – сказал первый охранник, а второй сделал попытку ухватить Никиту за куртку.

Пистолет сам оказался в руке. Продавщица взвизгнула от испуга или в предвкушении зрелища. Рынок замер. Охранники отступили на шаг назад, хватаясь за резиновые дубинки.

– Руки, – хрипло приказал Никита, но не уточнил, что с ними делать.

– Опусти оружие! – раздался громкий голос. Большой татарин, опираясь на палку, шел к ним, огибая ряды. – Че здесь устроили?

– Я вопрос хотел задать, а они за руки хватают, – не опуская ТТ, пожаловался Никита.

– А че он сразу за волыну хватается? – окончательно снижая градус конфликта, почти с детской обидой парировали охранники.

– В кабинете поговорим, – поморщился татарин и обвел взглядом притихший рынок.

Воробьи звонко чирикнули под потолком, давая сигнал возвращаться в привычный ритм жизни.

– Ты чей? – спросил татарин, кивком отпуская охрану из кабинета.

– Начальника.

– Че узнать хотел?

– Говорят, у вас Кит здесь фейерверками торгует, где он?

– Нет никакого Кита, – ответил татарин и позволил себе сесть в кресло.

– Фейерверки-то были? – немного растерянно спросил Никита.

– Были. А китов не было. Все? Допрос окончен? Чтоб больше я тебя на рынке никогда не видел, ясно? – Никита снова потянулся в карман за пистолетом, и это движение от татарина не укрылось. – Откуда ж вы такие беретесь? Ты с такими замашками до весны не доживешь. Я тебе правду сказал: хочешь больше про фейерверки узнать, сходи на Свободу, 128, квартира 14. Игоря Цыганкова спроси, он тебе точно что-нибудь интересное расскажет.

* * *

В бардачке баклажановой «шестерки» лежала оставленная прежними владельцами карта города. Односторонняя улица Свободы грозила долгим объездом со множеством поворотов, хотя адрес, указанный татарином, был недалеко от рынка.

Машина Никите надоела, и он решил прогуляться. Стычка с охранниками на рынке лишний раз доказала необходимость пистолета при переговорах. ТТ упрощал многие проблемы, и даже сейчас можно было сосредоточиться на быстрой ходьбе по гололеду и не думать о предстоящем разговоре с этим Игорем о Ките и фейерверках.

Выросшему среди высоток Никите на двухэтажной Свободе было неуютно: не совсем деревня, но и не город. Все вокруг было чужое, а значит, могло быть опасно. Но все внимание надо было сосредоточить на кроссовках, скользивших по вздутой наледи. Он не заметил, как прошел мимо милиции, где месяц назад сдавал Кита, мимо сквера Калинина, похороненного под снегом. Он не смотрел вверх, на огромные сосульки, грозившие своим весом сдвинуть крышу двухэтажки, и не увидел автомобиль, остановившийся за его спиной на углу Воронежской.

Через мгновение трое догнали Никиту, и он упал лицом вниз. Улица перевернулась, лед втерся в щеку и оказался горячим, как раскаленная сталь. Руки взлетели за спину, хрустя плечевыми суставами, в запястья врезались наручники, но тело эту боль уже не успевало фиксировать. После рывка вверх Свобода на секунду приняла правильное горизонтальное положение, а потом скрылась под шерстяным шарфом с запахом хорошего одеколона.

Тихая охота

После новогодней оттепели Волгу придавили морозы. Каждый день был пасмурным, отупляюще холодным, и это окончательно выкинуло Вову из календаря. Он спал, вставал, подкидывал дров в печку, снова ложился, засыпал без усталости, просыпался, не чувствуя бодрости. Одни и те же мысли обточились, как прибрежная галька. Вова не думал, только проговаривал: дождаться денег от Вали, продать золото, сидеть и не высовываться. Что за этим последует и зачем все это, от повторения потеряло смысл.

Кровать под Вовой продавилась, и стала болеть спина, мышца под левой ключицей тянула и покалывала. Вова вращал рукой, вслушиваясь, как щелкает сустав, и надеялся, что сейчас все само встанет на место. Лес на той стороне Волги засыпало снегом, стирая последнюю видимую границу между небом и льдом, и черная точка – рыбак парил в этом белом пространстве. Желая услышать человеческую речь и самому сказать любые слова, Вова двинулся к нему.