Обмен и продажа

– Осторожно, лед тонкий! – с хрипотцой крикнул замотанный в тулуп рыбак и продолжил, понижая голос, с приближением Вовы: – Зимы-то еще толком не было, лед неровный, шагнешь не туда и провалишься, а рядом машина сможет проехать.

– Клюет?! – единственное, что пришло в голову, спросил Вова, останавливаясь метрах в трех от лунки.

– Куда она денется? – освобождая руку от варежки, закурил мужик.

– Тяжело зимней рыбалкой заниматься?

– Ко всему привычка нужна, – философски ответил мужик и добавил: – Снасти тоже не помешают.

– У меня вроде лежат в гараже.

– Тогда попробуй. Дело хорошее – тихая охота.

– Так вроде про грибы говорят.

– Ну, не громкая же? – кивнул на темную лунку мужик.

– Научите, а! – по-мальчишески вырвалось у Вовы.

– Неси свои снасти, попробуем, – усмехнулся рыбак. – Тихо ты, не спеши! Лед, говорю, плохой.

Коробочка с крючками, блеснами и мормышками по новому Вовиному порядку лежала на полочке в гараже. Он понес ее как сокровище, по пути стряхивая пыль.

– От деда, что ли, осталась? – с интересом рассматривая снасти, спросил мужик, и Вова кивнул. – Такие лет двадцать уже не делают, а хорошие ведь. Давай так: ты мне эти отдашь, а я тебе свои взамен. У тебя все равно удочки нет, лески эти сгнили, блесны чистить надо…

– Научите, можете забирать, – перебил Вова, пытаясь рассмотреть его лицо и удивляясь черным, как прорубь, кругам под глазами.

– Чего тут учиться, сиди жди. – Через десять минут рыбак двумя руками ловко начал подтягивать леску и вытянул красноперого окунька. – Теперь давай ты.

Лунка завораживала Вову, он привык к белому льду и забыл, что под ним течет вода. Почти черная густая жидкость, ничем не напоминающая летнюю Волгу. К закату после нескольких ошибок он поймал трех окуней, и азарт его разгорелся.

– Все, пора мне, – размеренно начал собираться мужик, но Вова его не замечал. – Последний тебе совет, как бывалый рыбак скажу. С берега ты на белом льду как на ладони. Возьми белую простынь из дома, накинь на себя сверху, так тебя не заметят.

– Хорошо, – боясь упустить клев, кивнул Вова, а когда смысл сказанного дошел до него, рыбак уже шел по тропинке вдоль дач.

Лунка начала затягиваться кашицей, три окунька превратились в ледышки. Вова пытался вспомнить, чем выдал себя в разговоре с рыбаком, но ничего не понимал. Он сходил в дом, подбросил дров в печку, сделал глоток простывшего чая и взял белую простыню.

* * *

Холода Вова больше не чувствовал. Тело стало продолжением лунки и льда и, казалось, всего вокруг. Вроде бы надо было вернуться в дом и согреться, но и так было тепло, а если совсем не двигаться, то даже очень приятно. Мысли сначала замедлились, а потом и вовсе прекратились. Простыня соскользнула с плеч, но Вова не стал ее поднимать.

Он почти заснул, когда по льду пробежала вспышка белого света. Вова обернулся на источник, и привыкшие к тьме глаза ослепли. Свечение поползло по льду, смещаясь все левее и левее, пока не добралось и не запрыгало по берегу. Всего лишь фары, но Олега он не ждал, и автомобиль не был похож на «четверку». Вова отложил удочку, медленно, хоть это не имело смысла, сполз со стула и начал натягивать на себя простыню.

Машина остановилась и попятилась, фары снова побежали по Волге, и Вова спрятал лицо. Автомобиль поехал в другую сторону, замер у его дачи. Дверь открылась, силуэт водителя был неразличим, по льду заскользили отголоски музыки.

– Приехали? – Из задней двери вышла пьяная девушка и, судя по слабым вспышкам, видно, хотела прикурить.

– Да садись уже, – весело ответил водитель.

Двери хлопнули, машина тронулась и остановилась метрах в двухстах у другого забора. Вова не шевелился, пока автомобиль не исчез за воротами, потом собрал рыбацкие снасти, оставив обледеневших окуньков у лунки и, пригибаясь от боли в замерзших ногах, двинулся к своему дому.

Свет Вова решил не зажигать. Сидя в красноватом мерцании печки, постанывая, он растирал руки и ноги. Тепло возвращалось с болью. Музыка на соседнем участке стала громче, сквозь нее прорывались пьяный смех и отдельные выкрики. Не чужое веселье, а его возможность вызывала зависть Вовы. Совсем рядом люди, не таясь, живут, а главный их страх – не пережарить шашлык. Вместе с этой мыслью голоса и музыка затихли, раздался глухой хлопок выстрела. Вова вздрогнул, вжав голову в плечи. Второй выстрел заглушили радостные голоса, и по домику побежали разноцветные отблески фейерверка.

Холодная плита

Сверху бетонная плита, голые бетонные стены со всех сторон, стальная дверь, снизу бетонная плита. Прямо в центре промерзшей комнаты на полу сидел Никита, прикованный наручниками к полукруглой стальной скобе. Времени для размышлений у него было много. Он решил, что именно для этого металлический полукруг и оставлен посреди помещения. Встать во весь рост Никита не мог, а ледяной пол вгрызался в тело, и приходилось сидеть на корточках, пока не затекали ноги, а холод, через тонкие подошвы кроссовок, не лишал ступней. Тогда он менял положение и отмораживал то задницу, то колени.