Обнаженная смерть

Ева попробовала печенье и не могла с ней не согласиться.

— Наверное, пирог, которым лакомился ваш муж перед тем, как умереть, — тоже ваше изделие?

— В моем доме вы не найдете магазинных поделок! — гордо объявила Хетта. — Стоило мне что-то вытащить из духовки — и Джо мигом это уплетал.

— Значит, тот пирог испекли вы, миссис Файнштейн?

Старушка помигала и опустила ресницы.

— Да, я.

— Знаете ли вы, что погубило вашего мужа, миссис Файнштейн?

— Знаю, — она вздохнула. — Обжорство. Я говорила ему: не ешь! Специально предупреждала: не трогай этот пирог, он для миссис Хеннесси, соседки напротив.

— Для миссис Хеннесси? — Ева недоуменно покачала головой. — Так вы…

— Я была уверена, что он все равно его слопает. В этом смысле он был очень упрям и эгоистичен.

Ева откашлялась:

— Нельзя ли выключить телевизор?

— Что? Ах простите! — Хозяйка вспыхнула и приложила ладони к щекам. — Очень невежливо с моей стороны. Я так привыкла, что он все время включен, даже перестала замечать. Сейчас, минутку. Это новая система…

Ева терпеливо ждала, когда она выключит телевизор.

Поразительно! Эта женщина умела печь отравленные пироги, но не знала, как справиться с собственным телевизором. Чего только не бывает!

— Миссис Файнштейн, прошу вас ничего не говорить, пока я не зачитаю вам ваши права и вы не убедитесь, что все поняли. Вы не обязаны давать показаний…

Слушая Еву, Хетта ласково улыбалась. Когда формальности закончились, она с легким вздохом произнесла:

— Я и не ждала, что это сойдет мне с рук.

— Что именно, миссис Файнштейн?

— Отравление Джо. Хотя… — Она по-детски поджала губы и лукаво взглянула на Еву. — Мой внук — адвокат, настоящий умница. Так вот, он говорил, что поскольку я не велела Джо есть пирог, специально предупредила — не трогай, то виноват в случившемся сам Джо. — Теперь она смотрела выжидательно.

— Вы хотите сказать, миссис Файнштейн, что добавили в пирог с заварным кремом цианистый калий с намерением убить мужа?

— Нет, милочка. Я хочу сказать, что добавила в пирог цианистого калия и очень много сахару и запретила мужу к нему прикасаться. «Джо, — сказала я, — не смей даже нюхать этот пирог с заварным кремом! Я испекла его не для тебя. Ты меня слышишь, Джо?» — Старушка безмятежно улыбнулась. — И он ответил, что все отлично слышит. Прежде чем уйти к подруге играть в карты, я повторила для верности: «Я серьезно, Джо. Не трогай пирог». Я подозревала, что он не послушается, но решал он уже сам, разве не так? Если хотите, я расскажу вам про Джо.

Она подвинула Еве поднос с печеньем и, видя, что та колеблется, весело рассмеялась:

— Дорогая моя, вам совершенно нечего опасаться, даю слово! Я только что скормила целую дюжину очаровательному мальчугану из квартиры сверху.

В доказательство своей искренности она сама взяла не глядя печенье с блюда.

— Так о чем я? Ах да, о Джо. Он мой второй муж, — доверительно начала миссис Файнштейн. — В апреле исполнится полвека, как мы женаты. Он был хорошим супругом и неплохим пекарем. Но некоторым мужчинам противопоказано уходить на покой. В последнее время он стал совсем несносным. Только и делал, что жаловался, ныл, упрекал меня. Сам не прикасался к муке, но зато стоило ему увидеть миндальное пирожное — мигом в рот!

Что и говорить, этой женщине можно было посочувствовать. Сделав над собой усилие, Ева спросила:

— Вы отравили его за то, что он слишком много ел?

Розовые щечки Хетты обиженно надулись.

— На первый взгляд может показаться именно так. Но на самом деле все куда серьезнее. Вы еще так молоды, милочка, и, наверное, не замужем?

— Нет.

— Семья, конечно, источник комфорта, но иногда она страшно раздражает. Со стороны невозможно понять, что происходит между супругами. Джо был нелегким спутником жизни и, к сожалению, обладал дурным характером — как ни грешно плохо отзываться о покойных. Он любил доставлять мне неприятности, лишать маленьких радостей. Например, месяц назад я испекла на праздник поваров прекрасный торт «Башня удовольствия», так он нарочно слопал половину! А потом еще заявил, что, мол, сухой! — Хетта поперхнулась, до сих пор переживая оскорбление. — Можете вы себе такое представить?!

— Не могу, — отозвалась Ева слабым голосом.

— Он сделал это, просто чтобы меня позлить. Так он показывал свою силу. Я уже тогда решила испечь этот пирог, только надо было все приготовить. А когда испекла, наказала ему его не трогать и ушла играть в картишки. Я совсем не удивилась, когда, вернувшись, узнала, что он не послушался. Недаром он был обжорой! — Хетта взмахнула печеньем, прежде чем отправить его в рот. — А обжорство — один из семи смертных грехов. Он заслужил такую смерть в наказание за свой грех! Вкусное печенье? Угощайтесь!

«Раз старушки подкладывают яд в пироги с заварным кремом, значит, мир сошел с ума», — думала Ева, наблюдая за невозмутимым спокойствием Хетты. И ведь, скорее всего, почтенная бабуля выйдет сухой из воды! Даже если ее посадят, то определят на кухню, где она с радостью будет выпекать печенье и пироги для остальных заключенных.