Обнаженное прошлое. Только живи

Тем не менее, с этой странной встречи я сбежала довольно быстро. Сил не было больше общаться и пытаться делать вид, что меня интересует что-то кроме Даши. Эдик отнесся с пониманием, проводил меня до остановки и посадил на маршрутку. Я была искренне благодарна, что он не стал задавать лишних вопросов.

А вот уже дома я наконец-то позволила себе расслабиться и разрыдалась, стоило только закрыть входную дверь.

* * *

Антон

– Нет, и еще раз нет! – крикнула Оля. – Это уже слишком! Настюше едва полгода, а ты хочешь, чтобы я отдала ее на мучения!

Скандал уже шел по второму кругу, поэтому мои силы были уже на исходе. Внутри тлело раздражение, которое грозило в любую секунду превратиться в гнев и выплеснуться на жену, которую словно подменили.

Нет, Оля всегда была эмоциональна, как любая творческая и публичная личность, но при этом все же не опускалась до уровня базарной бабки. В этот же раз по дому носилась фурия, в которой сложно было признать женщину, с которой я жил несколько лет.

– Оль, какие мучения? Ну подумай сама, – попытался я очередной раз достучаться до ее разума. – Это только для анализа. К тому же ты сама знаешь, для чего… Ты серьезно думаешь, что я бы пожертвовал своим ребенком?

Ольга раздраженно откинула за спину локон каштановых волос, и снова нож угрюмо застучал по разделочной доске. Она готовила суп-гуляш, специально выкопала какой-то рецепт, чтобы порадовать меня. Однако слово за слово, и разговор свернул с обсуждения смешных видео фуд-блогеров на скандал.

От звонков Ани мне было не по себе, от результатов экспертизы – тем более. Такие результаты не подделаешь, да и смысла в этом ни для кого не было. Даша – моя дочь. Поэтому я не мог просто взять и сделать вид, что меня не касается ее жизнь.

Изначально я был просто в шоке. Мысли путались, внутри словно разлился океан горечи, а ноги оказались на краю обрыва. Одно неверное движение – и полетишь куда-то вниз, в бездну, где притаилось безобразным чудовищем прошлое. Прошлое, в котором ложь и ошибки переплелись настолько сильно, что теперь нет возможности их разъединить.

– Ты говоришь красиво, режиссер Данишевский, – холодно сказала Оля таким тоном, что я невольно вздрогнул. – Как, впрочем, и делаешь все остальное. Только стоило появиться на пороге твоей бывшей, как все полетело в тартарары. Ты теперь сам на себя не похож!

– А ты бы была похожа? – сорвался я. – Когда спустя десять лет вдруг узнаешь, что самый близкий человек, родная мать, тебя обманывала? Наплевав на чувства и состояние, просто потому, что так посчитала нужным. А оказывается, что есть ребенок! Ребенок, Оля! Такой же маленький человечек, как Настюша, совершенно не виноватый в том, что оказался болен!

Оля отложила нож в сторону, бесшумно и медленно. Потом медленно обернулась ко мне, чуть прищурив глаза. От этого взгляда по позвоночнику прокатилась ледяная волна. Словно меня кто-то схватил и с головой швырнул в полынью, погрузив по макушку в январскую реку.

Во взгляде Оли было что-то незнакомое и безжалостное. Я перевел взгляд на нож. Почему-то казалось, что она может схватить его в любую минуту и воткнуть в меня. И тут же мотнул головой: что за бред?

– Орать, Антон, будешь на подчиненных, продюсеров и свою Аню, – сказала она, не меняясь в лице. – Если кто-то из них это позволяет. Со мной говорить в таком тоне не стоит.

Я хотел ответить, но вовремя проглотил упрек. Криками и взаимными обвинениями мы сейчас ничего не добьемся. Нужно как-то находить консенсус иными способами. Только вот сейчас в воздухе такое напряжение, что щелкни зажигалкой – все вспыхнет в один момент.

– Оля… – Я шагнул к жене и коснулся ее плеча, желая обнять и прижать к себе.

Но она только высвободилась и быстро направилась к двери, по дороге развязывая фартук.

– Подумай, Антон, кто тебе важнее: мы с Настей или упавшая как снег на голову Аня, – бросила она.

Я только проследил, как фартук скользнул вниз и остался на полу ярко-красным пятном с белым игривым бантиком. Эту вещь когда-то я подарил Ольге, а потом сам же срывал с ее стройного тела, когда страсть оказывалась сильнее разума.

Но сейчас внутри появилось только отвращение и какая-то необъяснимая словами тоска. Я повернулся и подошел к окну. Хмуро глянул вниз, где на ярких качелях улыбающиеся мамочки катали своих малышей.

Под сердцем заныло. Господи, десять лет. Ведь точно так же мог стоять я, глядя на свою дочь. А не медленно гореть от обиды и боли, что меня променяли на другого. Черт с ним, даже если на другого! Даша была моей дочерью! И просто так отступать я не собирался.

Аня снова позвонила, и на этот раз пришлось взять трубку. Разговор вышел хуже, чем я предполагал. И в мыслях не было отказываться помогать Даше, но по словам Ани выходило все так, что это именно я то чудовище, которое виновато во всех бедах.

Впрочем, по словам Оли то же самое.

Нашли, на кого все свалить, хотя упрямство последней мне было все же непонятно.