Обнаженное прошлое. Только живи

Я провел руками по лицу, потом быстро вышел с кухни, обулся и выскочил из квартиры. Угодить между двух огней – никому не пожелаешь. Надо проветриться, поставить мозги на место. Заодно и подумаю, как еще раз подъехать к Оле, чтобы убедить взять у Настюши анализы. Я люблю… до ужаса люблю свою девочку и не позволю даже волосинке упасть с ее головы, но теперь, когда знаю, что их двое… Теперь надо сделать все, чтобы и Даша, и Настя были живы и здоровы.

Поэтому бездействовать нельзя. Ни за что.

На улице оказалось прохладнее, чем я думал. Пригодилась бы рубашка, в одной футболке щеголять неразумно. Однако возвращаться домой было глупо, поэтому, гордо расправив плечи, я зашагал по улице. Ничего, и я пройдусь и остыну немного, заодно мысли выстроятся в нужном порядке. Оля тоже придет в себя, успокоившись и начав трезво мыслить.

Я остановился на перекрестке, мимо несся поток машин, светофор мигнул красным светом. Оставаться сейчас в доме – верный путь к нагнетанию обстановки и очередным крикам. А Настене не стоит быть свидетельницей ни того, ни другого. Пусть говорят, что маленький ребенок ничего не понимает – вовек не поверю. Он маленький, а не недоразвитый. И пусть часть действительно пока за гранью его понимания, но эмоции он ощущает подчас лучше взрослых, которые с годами потеряли волшебную способность к эмпатии.

Я вздохнул, припомнил собственную мать. С отцом они почти не ругались, очень редко. Считай, идеальная семья. Такая карамельно-прекрасная, хоть ставить на заставку в рекламу. Только вот сейчас в голове не укладывалось, что меня обвели вокруг пальца, словно мальчишку. Хотя почему словно? Можно добавить глупого и неразумного мальчишку, который вместо того, чтобы разобраться в ситуации и все же добиться ответа Ани, поверил матери и рванул из страны. Подальше от мнимой предательницы и разбитого сердца. Я не учел одного: осколки от сердца так и остались в моей груди и теперь впиваются во все вокруг.

Ноги шли по асфальту здесь и сейчас, мимо пробегали люди, старательно обходя меня, чтобы не столкнуться, но мысли были где-то далеко. В том прошлом, где десять лет назад я целовал Аню под огромным дубом, а потом мы оба хохотали как сумасшедшие, когда вниз слетела белка. А еще вспомнилось про пляж и подгоревшие шашлыки, потому что вместо того, чтобы следить за ними, пока остальные ходили докупать закуску, мы с Аней были слишком увлечены друг другом. И еще…

Каким-то образом я оказался возле парка, прошелся по наиболее тихой тропинке и направился назад, ведь чтобы воспоминания не погребли под собой, пришла пора задуматься о настоящем.

Дома было тихо. Даже слишком тихо, что заставило неслабо напрячься и понервничать. Изначально я вообще испугался, что Оля забрала Настю и уехала к матери. И пусть с тещей мне повезло – Татьяна Петровна была женщиной тихой и понимающей – все равно предстать в ее глазах уродом, который решил пожертвовать ребенком, было бы мерзко. Конечно, вряд ли Оля скажет что-то такое матери, но лишний раз нарываться не хотелось.

Я мотнул головой, желая успокоиться и напоминая себе, что склонность драматизировать совсем не к месту. Надо оставить свои режиссерские штучки за порогом. Пройдя на кухню, я обнаружил готовый ужин и чистоту на кухне.

Так, значит, жена дома. Внутри затеплилась радость. Услышав голос Оли, я шмыгнул к детской, но вовремя остановился, потому что супруга говорила по телефону. Да еще и с подругой, которая любит побурчать, какие мужики козлы. Ладно, пусть выговорится.

И, отходя от двери, я и сам не заметил, что губы невольно тянутся в улыбке. Пусть это пока не победа, но она уже рядом. Поэтому можно тихонько заняться ужином, не испытывая угрызений совести. Оля же все равно устроит разгон, если не поем. Вот вроде с виду и слабая женщина, а временами такая валькирия, что хочешь не хочешь, а прислушаешься.

В этот раз я лег первым. И даже начал засыпать, когда почувствовал, что спустя какое-то время кровать немного прогнулась под телом Ольги. Ко мне тут же прильнули, обнимая за талию. Нежная щека коснулась плеча, от сладковатого запаха, исходящего от ее волос, перехватило дыхание.

– Антош, ты прости меня, – помолчав некоторое время, произнесла жена. – Повела себя как дура, разоралась. Сразу просто эмоции захватили, еще и день тяжелый был.

Я не перебивал, крепко обнял ее, прижимая к себе. В такие моменты нужно слушать, но не говорить. Одно неверное слово – и человек потерял нить, все: жди потом, когда он соберется с мыслями, а то и вовсе передумает говорить.

День и правда был не ах. У Ольги поменялось руководство, теперь всем заправлял какой-то идиот, прибравший компанию по блату. А хуже нет, когда на руководящую должность сажают непрофессионала с огромным самомнением.

– В общем, я не права, извини. Попробуйте съездить с Настюшей, сдайте анализы. Если можно хоть что-то сделать, я буду только рада.

И я тоже. Ты не представляешь даже как. Настолько, что нельзя это выразить словами.

– Спасибо, родная моя, – только и смог сказать я, сам удивившись, как голос стал хриплым и каким-то глухим.