Обнимая пустоту

– Да, с нами был Уилл. Уилльям Мэннинг. Давний друг Пеппер, – с некоторой досадой и даже злобой ответил Генри, – Но он рано ушел в тот вечер. Еще до того, как Пеппер вышла на улицу. Я не считал, что это важно. Да и не думал об этом в тот момент. Мне и сейчас не хочется ни о чем думать! Единственное, что я хочу – это найти того, кто это сделал! – разразился Генри.

Его тон говорил о серьезности намерений. В комнате словно сгустились тучи.

– Для этого есть такие люди как мы, выдержав паузу, декларировал Джон, – Идем, мы уходим.

Молодой напарник зло посмотрел на Генри и последовал за Стоуном. Детективы развернулись и исчезли так же быстро, как появились.

Когда шаги на лестнице удалились, Генри схватил первый предмет, попавший под руку, и швырнул его в стену. Тот рассыпался на осколки вперемешку с землей. Это был небольшой горшок с цветком, который стоял на комоде.

* * *

Детективы обнаружили жилище Уилльяма в разгромленном состоянии. На полу в коридоре валялась разбитая рамка для фото. Рядом с ней – разорванная пополам карточка. На оставшейся половине улыбался мальчик. Вещей Уилла практически не осталось. Позже детективы выяснят, что Уилльям покинул страну на следующее утро после трагедии. В их сводках он будет значиться как главный подозреваемый. Дело отправится пылиться на полку и ждать новых свидетельств.

В свою очередь, Генри пытался найти Уилла самостоятельно, но его усилия не приносили результата. С тех пор он начал искать свою смерть.

Он добирался до своего дома, включал музыку, закрывал глаза и улетал на Марс. Когда приходило время возвращаться на Землю, он с трудом поднимал ресницы и видел все ту же холодную комнату и себя в самом центре. Возле него на полу стояла пустая бутылка дешевого портвейна, рядом с ней – коробки китайской лапши. Тогда он думал, а как бы увеличить время пребывания на Марсе? Ведь даже в той далекой темноте космоса он ощущал себя более живым, чем был на самом деле. И каждый раз, улетая на Марс, Генри рисковал уже не вернуться, ведь там он чувствовал себя чертовски здорово.

Он ощущал, как внутри копится слизкий, мерзкий и отвратительный комок, который все больше довлел над ним. Неконтролируемая злоба, ненависть ко всему и всем и ощущение собственной неполноценности порой сменялось чистым разумом, который был пока еще жив, но это все так нечасто и мимолетно, что ему не хватало сил выдавить из себя эту пакость. Отвратительная гнойная рана, которая медленно, но верно увеличивала свои территории, не желая покидать его. Она разрасталась и душила изнутри всё доброе, чистое и искреннее.  Что происходит? Как с этим бороться? Он не знал. Ему было очень паршиво. Одновременно страшно от того, к чему это могло привести, и мерзко от своей ничтожности.

Хотелось бежать не оглядываясь. Не смотреть назад, не думать, не чувствовать, не ощущать. Заморозить всё живое внутри и перестать, наконец-то, бояться себя.  Больше нет ни слов, ни мыслей, ни сил. Абсолютная безжизненная пустыня заразила все живительные родники. Не будет теперь ни улыбок, ни теплых разговоров с привкусом горького, такого нелюбимого им, крепкого кофе, ни горячих искренних слез. Растворяться в безумии так легко и приятно, выходить из него чертовски тяжело и больно. Да и зачем? Нет ни цели, ни желания, ни нужды. Кругом бархатная, манящая пустота, зовущая за собой. А он? Он был не готов ей противостоять.

Генри начал проводить ночи в таких местах, в которых легко можно было потерять душу. К счастью для него, свою он потерял вместе с утратой Пеппер, поэтому беспокоиться о такой ерунде, как душа, ему больше не приходилось.

* * *

– Вернись к нам, – повторил Генри, сбросив наваждение из накрывших его воспоминаний, – откуда взялся этот проповедник?

Генри улыбнулся впервые за долгое время и взглянул на небо. На этот раз оно показалось ему достаточно близким, чтобы можно было протянуть руку и дотронуться до солнца. Оно ярко светило и окрашивало все вокруг в теплые тона. Морозный воздух больше не обжигал, а ласково щекотал кожу. Генри уверенно зашагал в направлении дома.

Солнце, прощай

«Как много пройдено дорог, как много сношено ботинок»

После прилета в Сидней Уилл первым делом отправился на поиски жилья. Он выбрал улицу поближе к океану и начал стучать в каждый дом по очереди, спрашивая, не сдается ли здесь комната. Люди, открывающие ему дверь, были самыми разными. От некоторых исходило радушие, они были рады страннику из далекой страны и предлагали зайти в дом и составить им компанию за столом. Другие же наоборот были холодны, а некоторые и грубы, от таких не приходилось ожидать даже стакана воды. У одних хозяев Уилл с радостью остался бы прямо сейчас, других не мог выдержать и минуты. В одном из домов ему открыл добродушный старик, который, по всей видимости, был рад любой компании, лишь бы не оставаться одному. Тот пригласил Уилла зайти в дом и вместе с ним пообедать. Уиллу стало его жаль, и он согласился.