Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

Таким образом, очевидно, что, несмотря на господствующее общественное мнение, за террористическую деятельность, покушения на высших должностных лиц, нападения на жандармов на улицах и надзирателей в тюрьмах, а также любые, в том числе самые безобидные проявления неуважения к власти государство в лице своих репрессивных институтов ещё пытается карать виновных. При этом оно подходит к смертной казни с какой-то странной избирательностью: в одних случаях наказывая смертью за пощёчину надзирателю, в других – вместо эшафота ссылая на каторгу за убийство сановника. Так, например, на «процессе 28-ми» в августе 1879 года убийце шефа киевских жандармов барона Гейкинга Григорию Попко (Голопупенко) объявленный смертный приговор тоже был заменён на бессрочную каторгу.

Впрочем, исходя из материалов предварительного следствия по делу Веры Засулич, смертная казнь революционерке всё-таки не грозила. Инкриминируемое ей преступление – это неудачная попытка покушения, тем более что из материалов обвинения убраны все политические мотивы, поэтому для следствия подсудимая прежде всего – уголовная преступница, преступление которой квалифицируется по ст. ст. 9 и 1454 Уложения о наказаниях, предусматривающие максимальное наказание в виде лишения всех прав состояния и ссылку на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.

Об этом же говорилось и в ст. 9 Отделения II «Об умысле, о приготовлении к преступлению, о покушении на оное и о совершении преступления», которая гласила: «Изъявление на словах, или письменно, или же иным каким-либо действием намерения учинить преступление почитается признаком умысла. К числу таких признаков принадлежат угрозы, похвальбы и предложения сделать какое-либо зло».

В ст. 1454 Раздела X «О преступлениях против жизни, свободы и чести частным лиц» также отмечалось, что «Виновный в убийстве с обдуманным заранее намерением или умыслом, без тех особенных увеличивающих вину его обстоятельств, которые означены в статьях 1449–1453, подвергается: лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу на время от пятнадцати до двадцати лет. Если однакож убийство, хотя и без тех увеличивающих вину обстоятельств, на которые указывается в статьях 1449–1453, учинено не одним лицом, а несколькими, по предварительному между ними на сие соглашению, то зачинщикам, по усмотрению суда, определённое в сей статье наказание может быть возвышено одной степенью».

Здесь надо уточнить, что сама структура наказаний по Уложению 1845 года была достаточно сложной. В основу карательной системы была положена так называемая «лестница наказаний» (ст. ст. 18–61), при которой все роды наказаний, поделённые на виды и степени, располагаются в последовательном порядке, отношения между двумя рядом стоящими степенями признаются всегда одинаковыми, при этом всё равно, принадлежат они к одному виду и роду или нет. В таком виде существовавшая система, представляя правовые преимущества для определённых сословий, являлась довольно типичной для общества феодального, но никак не для нового капиталистического. Уголовным законом предусматривалось 12 родов наказаний, разделённых на 38 степеней, которые образовывали собой убывающую прогрессию: смертная казнь, ссылка на каторжные работы, ссылка на поселение в Сибирь, ссылка на поселение в Закавказье и др. Последнее наказание было исключительным, стоящим вне лестницы и назначавшимся лишь в особых случаях.

Профессор Н.С. Таганцев писал по этому поводу: «Ожидания составителей Уложения не оправдались. Лестница, созданная ими, оказалась тяжела и непригодна. Жизнь почти вслед за введением Уложения так расшатала её, выстроила из неё много ступеней, что в её позднейшей обрисовке (…) она сохранила мало сходства с первоначальной» (Таганцев Н.С. Лекции по уголовному праву. Часть общая. Вып. 1. СПб., 1887).

По своей сути, эта правовая конструкция, стройная в документе её утверждавшем, оказалась практически непригодной для целей её реализации.

А когда в столичном обществе стал распространяться слух о том, что Засулич является невестой Боголюбова и поэтому основным мотивом покушения на генерала Трепова были не политические мотивы, а её желание отомстить за публичное оскорбление возлюбленного[78], ситуация с государственным обвинением вообще становится хуже некуда.