Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

Организаторы динамитного взрыва под императорской столовой в Зимнем дворце, в результате которого погибли 11 нижних чинов легендарного Лейб-гвардии Финляндского полка, находившихся в карауле[76], и ранены 56 человек, состоявших на службе, – «народовольцы» Квятковский, Ширяев, Тихонов, Пресняков и Окладский – были приговорены Петербургским военно-окружным судом к смертной казни через повешение. Однако этот приговор оставлен в силе только для Квятковского и Преснякова, остальные террористы были помилованы по причине «господствующего в огромном большинстве общества благоприятного политического настроения» и отправлены на каторгу (бессрочную). Позиция же обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева, изложенная в его письме к Александру III: «Уже распространяется между русскими людьми страх, что могут представить Вашему величеству извращённые мысли и убедить Вас в помиловании преступников…», как мы видим, является исключительной.

Ведь не зря предупреждал публицист и поэт, надворный советник И.С. Аксаков, бывший до своей отставки чиновником по особым поручениям при министре внутренних дел: «Поразительно коротка память у русского общества (…) Будьте благонадёжны; станете, как теперь, травить суд, пошатнёте его прочность, его независимость – всё вернётся: и взятки, и мошенничество, и всякое кривосудие!»

Оправдание Веры Засулич, обвиняемой в попытке умышленного убийства должностного лица, находившегося при исполнении служебных обязанностей, в сочетании с массовыми обращениями известных учёных, политиков, литераторов с требованиями (!) помиловать организаторов и исполнителей убийства Александра II – из одной области искажённого сознания больного общества.

В день окончания судебного процесса «первомартовцев» выдающийся русский историк и философ профессор В.С. Соловьёв, выступая в зале Санкт-Петербургского городского кредитного общества с лекцией «Критика современного просвещения и кризис мирового процесса», закончил свою речь очередным призывом к императору помиловать убийц. Бóльшая часть аудитории встретила его слова громовыми аплодисментами.

Лев Николаевич Толстой также обращается к Александру III с письмом, в котором просит снисхождения для цареубийц, призывая молодого царя не начинать своего царствования с дурного дела, а стараться «душить зло добром и только добром». Император повелел передать графу, что если бы покушение было совершено на него самого, то он мог бы быть милосердным, но простить убивших своего отца он не может.

После смертного приговора Ипполиту Млодецкому (тот неудачно покушался на главного начальника «Верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия» – специального чрезвычайного органа, созданного после теракта в Зимнем дворце, графа М.Т. Лорис-Меликова) писатель Всеволод Гаршин направил письмо генералу со словами: «Не виселицами и не каторгами, не кинжалами, револьверами и динамитом изменяются идеи, ложные и истинные, но с примерами нравственного самоотречения. Простите человека, убивавшего Вас! Этим Вы казните, вернее скажу – положите начало казни идеи, его пославшей на смерть и убийство, этим же Вы совершенно убьёте нравственную силу людей, вложивших в его руку револьвер, направленный вчера против Вашей честной груди». Более того, писатель лично направился к графу с визитом, был принят и получил от него обещание способствовать смягчению приговора. Правда, уже было слишком поздно…

Понятно, что здесь в качестве примера приведены только некоторые приговоры, по которым смертная казнь была приведена в исполнение[77]. Сама того не подозревая, российская либеральная общественность в условиях ставшего тотальным революционного террора не только взращивала себе могильщика, но и своими не привыкшими к физическому труду руками рыла свою собственную могилу.