Оболочка зеро

Ну а я при наиболее удачном стечении обстоятельств пойду на растопку, а при менее благоприятном – буду веками помирать от духовного голода в какой-нибудь кладовой».

– Ну уж дудки, – вслух сказала Энни и приступила к торопливой инспекции своего скарба. Хлебная корка, дождевик, бутылочка кокосового чего-то, две ягоды, подстаканник, металлический шуруп с потайной головкой (откуда?), брюзгливая книга-телепат, шапочка для душа – да, с этим далеко не убежишь…

Стоп, две ягоды?

Энни уставилась на красную и синюю бусины у себя на ладони. Потом рассеянно взялась за поднос и зачем-то перевернула. Почти не удивилась, когда под подносом обнаружился небольшой клочок линованной бумаги с коряво нацарапанными поперёк линейки строчками.

Записка гласила:

«Если вы получили то, что хотели, мисс Хэймен, и если вы по-прежнему хотите то, что получили, а в особенности – если уже не хотите, вспомните про подарок, который вам сделали на реке».

«Горе-грамотей, – машинально подумала Энн. – Сколько запятых почём зря понаставил. Мог бы на два предложения разбить».

– Алё, уважаемые! Выспались? – раздалось с улицы.

Энни встрепенулась. Как там сказала та не вполне нормальная, с богомолом? Откатить до предыдущей версии?

На ступеньках послышались тяжёлые шаги:

– Вставай, добрый люд, солнце уж высоко. Пашни стынут, как говорится, плуг заждался…

Энн решилась: быстро поднесла ладонь к губам, сделала глубокий вдох… И нечаянно проглотила обе ягоды.

«Ох, чёрт!»

Девушка зажмурилась. Судя по звукам, неизвестный любитель пахоты – голос, вроде, общинного главы, – не стал дожидаться на крылечке.

– И тебе доброго утречка, новобрачная. А что это ты здесь одна? Где наши дорогие гости?

Чёрт, что же теперь произойдёт?! В любом случае, что бы ни случилось – пусть случается прямо сейчас, немедленно: у неё сейчас нет ни времени, ни желания спать! Энни тихонько начала молиться.

Гипотетический Кузьма потянул носом:

– Эге-е… Сбежали, что ль?

«И пожалуйста, если можно, только не Дикий Запад… – истово взывала к высшим силам Энн. – Я там рехнусь окончательно. Умоляю, пусть будет что-нибудь повеселей…»

– Алё, новобрачная! – грозно рявкнул невидимый Кузьма. – Оглохла?! Ну-ка, живо говори, куда подевались твои приятели!

Энни прекрасно чувствовала: ничего не происходит. Как она могла так сглупить, съесть разом обе бусины?! Теперь вот инсталляция не начинается. Да и с чего бы ей начаться: оттого что сидишь сиднем и закрываешь глаза на жизненные трудности, перезагрузка не случится. При работающих-то приложениях. Тут нужен или здоровый сон, или хотя бы…

Энни распахнула глаза и уставилась на Кузьму.

«Или хотя бы нездоровая отключка».

– Простите, а вы не могли бы… Хотя, ладно, я сама.

Снова вдохнув поглубже, Энн ухватила поднос обеими руками, подняла повыше, зажмурилась и изо всей силы треснула себя по лбу.

В голове взорвался цветистый фонтан неоновых огней. Кузьма посмотрел на неё, как на трёхногую курицу.

Никаких изменений.

Энн поморщилась, в третий раз глубоко вдохнула, поднялась с лежанки и пошла к дальней стене. «Э-э…» – неуверенно запротестовал глава общины, словно девушка могла каким-то образом просочиться сквозь толстый сруб. Энни развернулась, присела и опустила голову, как атакующий бык на корриде, нацелившись прямо на Кузьму.

«Ох. Чего ж дальше-то ждать.

Эй, меня не забудь!»

– Как есть говорю, девчонка бешеная. Разбежалась через весь зал – я еле отскочить успел. И башкой о дверной косяк. Повезло тебе, Сёма, с жёнушкой, ничего не скажешь.

Энн осторожно приподняла веки. В поле зрения показалась чья-то спина.

– Что будем делать с теми, которые дёру дали? – раздался другой голос. – Погонимся? Или ну их?

– А следы есть? – снова Кузьма. Энн раскрыла глаза чуточку пошире. Так: похоже, её усадили на веранде, привалив спиной к стене.

– Да не густо. Уходили огородами, всю петрушку потоптали. И двух куриц, кажись, недостаёт.

– Вор-рьё, – с чувством ругнулся Кузьма. Энни ещё немножко разожмурилась. И едва не завопила в голос.

Кузьма стоял прямо по курсу, спиной к ней: Энни моментально узнала его по чёрной шевелюре. Только теперь из шевелюры торчали, загибаясь к спине, два больших и блестящих рога.

– А что, если мы просто забудем про этот досадный инцидент… Может быть, надо просто жить дальше…

Тон у Саймона был почтительный, а голос – какой-то блеющий. Из-за широкой спины Кузьмы Энн было не видать супруга целиком, но чудилось, что она различает светлый клочок длинной тонкой бородки и чуткое трепетание короткого хвостика.

– То есть всякая рыжая морда таскай наших курей, а мы стерпим? – промекал кто-то, судя по голосу, крупный и, вероятно, тоже копытный.

«Ох ты ж, ядрёны мандарины, – сказала себе Энн. – Доигралась».

Она с опаской опустила взгляд и уставилась на собственные ноги. В принципе ноги как ноги, ничего такого. Симпатичные туфли, кстати, только каблук, пожалуй, высоковат… И островат…