Обольщение

– Сэр, я нахожусь здесь, чтобы просить вас о поставках боеприпасов и устроить встречу между вашим представителем и Жаклином. Вандейский мятеж стоит поддержать, если вы желаете разгромить французских республиканцев.

Берк сжал его плечо и поведал:

– В это самое время, когда мы с вами разговариваем, Тулон, Лион и Марсель находятся в наших руках. Бордо бьется в агонии, противостоя мятежу. Очаги восстания вспыхивают и в Бретани.

Доминик с воодушевлением воспринял его слова.

– Это чертовски хорошие новости. – Он взглянул на Себастьяна. – Дорога на Париж еще открыта?

Если бы союзники взяли Париж, французские республиканцы были бы разгромлены. Они не смогли бы противостоять такому удару.

– Да, открыта, – ответил Уиндхэм. – Генерал Келлерман продвигается в сторону Лиона с восьмью тысячами солдат, но мы полагаем, что он столкнется с сопротивлением пятнадцати или двадцати тысяч граждан, фанатично настроенных против республиканского режима. Французы отправили очень молодого, неопытного офицера брать Тулон, это некто по имени Наполеон Бонапарт. Он никогда не добьется успеха. И Кобург сосредоточивает войска коалиции во Фландрии, у Рейна и на Пиренеях. Война развивается успешно.

Взволнованный известием, Доминик судорожно облизал губы. Так Кобург не идет на Париж?

– Так что насчет пополнения наших запасов, сэр?

– В Вест-Индии есть Французские острова, представляющие для нас интерес. Питт послал несколько дивизий в район Карибского моря, чтобы взять их, – объяснил Уиндхэм. – Нам чертовски не хватает людей, судов и боеприпасов.

Доминик с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

– Именно поэтому Кобург сидит на заднице вдоль линии фронта?

– Кобург считает, что в настоящее время жизненно важно защитить наши позиции, – заметил Уиндхэм, и недовольство засквозило в его тоне.

– Герцог Йоркский выдвинется на Париж? – с растущим недоверием спросил Доминик.

– Он присоединится к Кобургу. В конечном счете через месяц-другой они вместе пойдут на Париж.

– Через месяц-другой, – задумчиво пробормотал Доминик. Он пришел в такое отчаяние, что залпом выпил свой виски. Как можно упускать такую возможность? – Дорога в Париж открыта с апреля, когда дезертировал Дюмурье, но мы не пойдем на город и не возьмем его? Вандейским мятежникам требуются люди, оружие и хлеб, но все эти запасы отправятся в Вест-Индию?

– Мы сможем пополнить запасы вандейцев осенью, – веско изрек Уиндхэм, – но не раньше.

– Сомневаюсь, что мы сможем ждать так долго! – вскричал Доминик. – Я приехал в Лондон, чтобы просить вас о помощи, пока мы еще достаточно жизнеспособны, чтобы бороться с французами. Сэр, сейчас я просто умоляю вас! Направьте помощь нам, она нужна немедленно!

– Вы не можете позволить войскам в долине Луары пасть, – тихо поддакнул Себастьян.

Но Уиндхэм твердо стоял на своем:

– Мы отправим боеприпасы осенью, и я буду держать вас в курсе ситуации.

Доминик понимал: потребуется настоящее чудо, чтобы Жаклин и его люди пережили лето. Но убедить Уиндхэма было невозможно.

– Сэр, если позволите…

Военный министр кивнул.

– Военные новости звучат многообещающе – даже придают нам уверенности. Но могу вас заверить, победа выглядит не такой верной, когда находишься во Франции. – Он помедлил, немного подумал и продолжил: – Франция погружена в анархию. Повсюду хронический дефицит продуктов питания. Улицей правит толпа, легко подстрекаемая якобинцами и Национальным конвентом. Парижская коммуна теперь связывает улицу с деревней, и управляют этим процессом самые радикальные элементы города. Якобинцы сформировали Центральный революционный комитет, чтобы поднимать на борьбу вооруженные банды по всей стране, вселять страх во всех и каждого, кому вздумается поддерживать силы сопротивления! Франция охвачена двумя стихиями – страхом и фанатичной страстью. Даже те, кто выступает на стороне революции, опасаются, что на них навешают ярлыки врагов республики. Радикалы горят страстью повсюду распространить их мир равенства и свободы – или, проще говоря, кровавой бойни и смерти, – и это нельзя сравнить ни с чем, что мне когда-либо доводилось видеть. Эту страсть внушает офицерам и солдатам французская армия. Вы считаете, что французская армия – жалкая кучка оборванных новобранцев? О, они действительно оборваны – и фанатично настроены уничтожить силы Европы, чтобы освободить простых людей от тирании и несправедливости, чтобы революция во Франции привела к бесславному концу угнетателей – к республике без знати, дворянства, зажиточных классов! К республике людей и для людей, где никто не сможет иметь то, чего нет у остальных.

Доминик резко прервался и, помолчав, бросил:

– Эти новобранцы с радостью умрут за свободу!

Доминик вдруг осознал, что тело бьет дрожь. После его обличительной речи повисла мрачная тишина. Грейстоун вручил ему еще один бокал. Доминик сделал большой глоток виски и сказал:

– Эта война не будет короткой.