Обольщённый

«Ни с кем», — подумал Дэвид, но хранил молчание, ожидая, что Чалмерс раскроет, для чего он делился этими тайнами.

— Я не хотел этого брака, — спустя какое-то время продолжил Чалмерс, привычная невозмутимость его оставила, и явился обеспокоенный родитель. — Я думал, она выберет... Неважно, что я думал. Я волнуюсь. Она несчастна.

Он бросил на Дэвида озабоченный взгляд, и в тот же миг Дэвид догадался, что и сам тревожился не зря. Ее отец заметил те же изменения и пришел к тем же выводам.

— Что вам нужно от меня? — вполголоса спросил он.

Чалмерс вздохнул.

— Если со мной что-нибудь случится, я не хочу, чтоб она осталась одна, и ей не к кому было обратиться. Ее мать... — Он сделал глубокий вдох и сдержаннее продолжил: — Мне стало бы спокойнее, если б за ней присматривали. Знаю, я прошу о многом, но мне больше не с кем поговорить. Дональд хороший парень, но он не из тех, кто станет поднимать шум.

Он действительно просил о многом. Элизабет жила в Лондоне, а ее муж — состоятельный пэр, способный разрушить карьеру, если Дэвид каким-то образом перейдет ему дорогу. Просьба Чалмерса может обойтись очень дорого.

Необязательно говорить «нет», чтоб уклониться от ответственности, которую Чалмерс пытался на него возложить. Куда проще выдать несколько бессмысленных заверений, мол, он сделает все, что в его силах, и в то же время указать на практические сложности. Но поступить так Дэвид не мог. Он никогда не умел отмахиваться от крика о помощи.

— Я за ней присмотрю, — проговорил он, уверенно глядя в тревожные глаза Чалмерса. — И если потребуется, сделаю все, чтоб ей помочь. Обещаю.

***

После легкого ужина Дэвид покинул Чалмерса. К тому моменту уже стемнело — и в то же время нет. На холме на Куин-стрит над крышами особняков сияла легкая дымка. Поначалу Дэвид опешил, но почти поднявшись на холм, он начал улавливать сопутствовавший празднествам лепет. Он понял, что это шум и ослепительность грандиозной иллюминации, устроенной в честь приезда короля.

Два дня назад королевский корабль наконец-то прибыл в гавань Лейта, но если не считать вчерашнего официального приветствия в Лейте — и неизбежно последовавшей за этим процессии, — короля никто не видел. Однако людей, удрученных безучастностью короля, успешно отвлекли зрелищем, что встретило Дэвида на Куин-стрит, где он созерцал зарево городских огней.

Свет горел повсюду.

До Дэвида долетала молва об иллюминации — ее часто обсуждали, — но вряд ли что-то могло подготовить к такому великолепию. Куин-стрит кишела людьми, что глазели на окружавшие их чудеса, и Дэвид присоединился к ним, влился в громадную толпу. Фасады общественных и административных зданий украсили струившимися полотнами с хитро вырезанными из бумаги изображениями короля, Британии, Андреевского креста, чертополоха⁵ и восстающего льва⁶ — в общем, полный набор патриотического вздора подсвечивался яркими огнями. Просто изумительно. Захватывающе и неслыханно. Кто бы мог подумать, что в этом сером неприметном городе столько разных оттенков?

Внезапная вспышка перепугала, и Дэвид расхохотался, когда небо озарил град красных и золотистых лучей. Ракета взрывалась за ракетой, будто орудийные залпы. Всполохи словно отделились от звуков, вспышки света появлялись из ниоткуда и оставляли после себя лишь обволакивавший небо дымок.

Наблюдатели — и Дэвид в том числе — смеялись и ахали, и изумленно верещали, а после того как взрывы наконец-то прекратились, разочарованно вздыхали.

«Странно, — подумал он, — что из-за такой ерунды стало так тепло на душе». Что он видел, кроме цветных лампочек? Духа солидарности, выраженного в смехе и радости? И тем не менее настроение улучшилось, чего давненько не бывало, да и бодрости прибавилось. Волнение тоже имело место, однако Дэвид не давал себе размышлять о причинах.

«Ты знаешь, где я живу».

Он растворился в толпе и, глазея на окружавшую его невидаль, приближался к дому, который посещал лишь однажды. Но это не его вина. Туда его вела толпа. А он всего лишь позволял этому случиться.

«Приходи в любое время...»

Местные жители, видимо, тоже принимали участие в иллюминации. В окнах полыхали свечи, шторы были раздвинуты, из окон выглядывали жильцы. Лившийся из окон свет озарял улицу. Было светло как днем, или как в то время суток, когда еще не стемнело по-настоящему. В дальней части садов Принсес-стрит светился замок, чьи зубчатые стены увешали ожерельем из огней.

Дэвид плыл по течению и, ненадолго остановившись, хохотал вместе с другими наблюдателями над компанией из четырех подвыпивших моряков, танцевавших хорнпайп⁷, в то время как пятый играл на тонкой, как тростинка, флейте.

На востоке начали громыхать орудия. Наверно, пушки на Калтон-хилле. С юга тоже донеслись залпы, и раздались восторженные вскрики.

— Боже, храни короля! — прокричал кто-то, а толпа подхватила.

Выстрелы прекратились, и толпа вновь пришла в движение, унося Дэвида на восток. Прогуливаясь вместе с остальными по Куин-стрит, Дэвид наконец-то осознал, где оказался: он застыл напротив дома, что врезался в память столь сильно.