Обольстительная леди Констанс

– Такие же издания были в библиотеке моего отца! По-моему, Сэкстон очень редкий.

Кадар снял с полки хрупкую книжку и осторожно положил на стол для чтения.

– Шестнадцатый век.

Констанс почтительно переворачивала страницы, вдыхая знакомый запах старого пергамента и потертого кожаного переплета.

– Да, похоже, издание то же…

– Кажется, вы говорили, что ваш отец продал свою библиотеку?

– Разве я так говорила?

– Констанс, уклончивость вам не свойственна.

Она вспыхнула, но по-прежнему не смотрела на него. Она медленно листала старинный атлас.

– Отец принадлежит к числу тех, кто верит, что самая последняя сомнительная афера, в которую он вкладывает деньги, в конечном счете принесет ему целое состояние. К сожалению, его вечный оптимизм до их пор не нашел подтверждения.

– Вот почему вы отправились в Индию! Чтобы предоставить своему отцу новые средства, которые будут и дальше подпитывать фантазии?

Констанс осторожно закрыла атлас.

– Мама уверяет, что он ничего не может с собой поделать. – Она презрительно поджала губы: – Когда он входит в раж, он не способен прислушаться к голосу разума. – Она осторожно поставила атлас на место и зашагала вдоль стеллажей, невидящим взором глядя на книги. – Как ни называй его склонность, в результате он распродал все ценное, что можно было продать. Он по уши в долгах, а имения, которые принадлежали семье Монтгомери в течение многих веков, заложены и перезаложены. Откровенно говоря, я считаю, что излечить его от такой склонности способна лишь долговая тюрьма. К сожалению, титул охраняет его от подобных последствий. Что, наверное, и к лучшему, потому что мама наверняка сочла бы своим долгом отправиться в долговую тюрьму вместе с ним. Мама считает… – Констанс замолчала и откашлялась. – Мама убеждена, что средства, которые обеспечила моя… помолвка, его спасут.

– Так будет до тех пор, пока у него будут деньги, способные подпитывать его манию, – заметил Кадар.

– Да, – тихо ответила Констанс. – Именно этого я и боюсь. Я знала… Кадар, в глубине души я понимала, что это ошибка, но мама умоляла меня. А она была так… по-моему, она на самом деле верила, что он начнет жизнь сначала, как он обещал. Но то же самое он обещал уже много раз. Ему все равно, кто будет страдать от его действий, а мама облегчает отцу возможность не обращать внимания на то, как страдает она. Но, понимаете, у него ничего не осталось.

– Кроме вас.

– Кроме меня.

– Так вот почему вы согласились выйти замуж! Не ради отца, но ради матери?

Констанс рискнула покоситься на него, но лицо Кадара оставалось непроницаемым.

– Да. – Она подошла к окну и стала смотреть на ровный ряд пальм. Со смутным удивлением она следила за тем, как по стволам ловко карабкаются молодые стражники, чтобы повесить на ветви фонари. – Пожалуйста, не думайте, что я совершенно безразлична маме. Просто в первую очередь она всегда заботится об отце. Она в самом деле считает, что деньги способны его осчастливить, а он в свою очередь осчастливит ее. Если принять ее логику, становится ясно: мама искренне верит, что я буду счастлива в браке с богачом. Разумеется, это заблуждение. Но когда живешь с вечно расстроенной матерью и отцом, который то и дело напоминает дочери, что он растил ее и поддерживал в течение двадцати пяти лет, а теперь ее очередь… – Она замолчала, смущенная внезапно нахлынувшими чувствами. – Ну вот, теперь вы все знаете.

– Да, действительно, – сухо ответил Кадар.

– Вы, наверное, считаете, что я должна была бороться. – Констанс прижалась лбом к стеклу. – Я пыталась. Наверное, не слишком усердно. Не знаю. Я не понимала всего так ясно до тех пор, пока не села на корабль, а к тому времени бороться было уже поздно.

– Констанс…

– Кадар, я никогда не хотела замуж. И знаете, что хуже всего? – спросила она.

Он покачал головой.

– Выгодное замужество пагубно отразится на всех нас. Не сомневаюсь, что… уплаченный за меня выкуп отец уже растратил. Смысл моего брака – обеспечить отцу доступ к дальнейшему финансированию. Он надеется, что мой муж станет его банкиром. Ну а что же я, Кадар? Я вам отвечу: я окажусь в тюрьме, которую возвела собственными руками. – Голос у нее дрогнул. Чтобы не заплакать, пришлось сделать несколько глубоких вдохов. – Теперь вам известна отвратительная история моей помолвки. Не сомневаюсь, мое положение кажется вам таким же унизительным, как и мне.

– По-моему, из трех непосредственных участников событий только вы вели себя достойно.

Констанс фыркнула:

– Благодарю вас, но, если бы я была честна сама с собой, я бы отказалась выходить замуж. Жена не имеет свободы, кроме той, какую дарует ей муж. Ему принадлежат ее тело, ее разум… и даже ее дети. Мама уверяла: если я стану послушной женой, я никогда ни в чем не буду знать нужды. – Она горько усмехнулась. – Трудно найти более послушную жену, чем мама; все хвалят ее за неизменную преданность, любовь, самопожертвование и решимость не придавать своим жертвам значения. Я не хочу быть такой же послушной!

– Вам не приходило в голову, что после замужества вам, возможно, удастся полюбить мужа?