Оборотная сторона НЭПа

Да разве это и есть поиск новых путей, решение задач укрепления государственной промышленности и буржуазной революции в деревне? Конечно же, нет. Являлось просто профанацией важных проблем. Видимо, поняв суть доклада, делегаты съезда решительно отказались обсуждать его. Отказались и от прений — ведь всерьёз говорить им было не о чем.

Ни Каменев, ни Зиновьев ни словом не обмолвились о действительно значимом, непременно взволновавшем бы съезд. О зревшем, но пока далёком от принятия решении. И позволившем не только, наконец, наполнить бюджет страны, но и завершить финансовую реформу, окончательно избавившись от избыточной денежной массы, создававшейся непрекращавшейся эмиссией совзнаков. Скрыли до поры, до времени идею восстановления государственной монополии на производство водки, прекращённой ещё в августе 1914 года. Правда, пока крепостью всего в 30°.

Когда Второй съезд Советов СССР завершил работу, стало очевидным: на нём, впрочем, как и на 13-й партконференции, любые рассуждения об экономике, о народном хозяйстве оборачивались ничем. Никто так и не решился посмотреть правде в глаза. Ни делегаты, видевшие подлинную, а не подменённую политическими интересами действительность у себя дома. Ни Каменев с Зиновьевым, знавшие о ней по секретным сводкам ОПТУ. Все они упорно, если не упрямо, боялись отойти хотя бы на шаг от столбовой дороги, предуказанной НЭПом. Даже не пытались поискать непроторенные пути. Те самые, что всё настойчивее требовались самой жизнью. Недвусмысленно напоминавшей о неприятном, порождённом нерешённостью проблем.

Положение рабочих, как и прежде, определялось «сокращением штатов и ростом безработицы, ненормальностями с выдачей зарплаты — главным образом в провинции, и, наконец, недовольством по причинам бытового характера, обусловленным неудовлетворительным состоянием администрации».

Сокращением штатов, как называли массовые увольнения, в металлопромышленности — в Ленинграде, на Урале, в Брянске, других городах и регионах; в текстильной — на московских и подмосковных фабриках; на шахтах Украины и Сибири. Закрытие предприятий -их «концентрация» — в Ленинграде, где обсуждали вопрос, нужен ли ещё знаменитый Путиловский завод; трёх текстильных фабрик в Москве; одного из крупнейших в стране Макеевского металлургического завода (Донбасс)^{354}.

Вот отсюда и рост безработицы, забастовок. За минувший 1923 год их насчитали 444 со 163 тысячами стачечников, в январе 1924–22, в феврале — 29, в марте — 19, а в апреле — уже 43.^{355}

Не меньшие трудности испытывала и деревня, о которой вроде бы пеклись и Каменев, и Зиновьев. Недовольство крестьян вызывала непомерная для большинства величина единого сельхозналога. «Беднота и даже середняки после сдачи налога, — отмечала одна из секретных сводок ОГПУ, — и внесения семссуд остаются без хлеба». Вынуждены употреблять в пищу суррогаты, зачастую питаясь только овощами либо обменивая скот на хлеб. Переселяться, преимущественно в Сибирь, уходить в города в поисках заработка^{356}.

Власти пытались хоть как-то изменить тяжёлое положение к лучшему, хотя и далеко не всех. Занялись частностями, более всего уделив внимание шахтёрам. В январе-феврале потребовали от администрации треста Донуголь обеспечить ремонт домов, в которых жили горняки, снабдив их жилища «койками и столами, кадками для воды». От Комвнуторга — доставить в Донбасс достаточное количество продовольствия и продавать его по низким ценам. В марте ПБ обязало Наркомфин в трёхдневный срок ликвидировать задолженность по зарплате в размере 1,3 млн. рублей, а НКПС — погасить свой долг тресту, 680 тысяч рублей. А в апреле приняло решение о повышении зарплаты шахтёров, установив её — для первого, высшего разряда — в 6 червонных рублей плюс 2 рублей на дороговизну, одновременно увеличив и норму выработки^{357}.

Схожие меры предпринимались в отношении рабочих и других профессий. Железнодорожникам увеличили зарплату на 50%, отпустив на то из бюджета 3,6 млн. рублей, ввели для всех надбавку на дороговизну в 20%, но не более 1,8 рублей, возобновили строительство Волховской ГЭС, сократив тем самым количество безработных. Наконец, повысили зарплату и для учителей как города, так и деревни до 30 рублей в месяц^{358}.

Чтобы покрыть эти непредусмотренные бюджетом расходы, резко снизили ассигнования на высшее образование. Определили максимальное число студентов в 30 тысяч, причём только 13 тысяч из них освободили от платы за обучение. В их число могли войти только выпускники рабфаков да члены профсоюзов, желательно из рабочих^{359}.

И всё же такие меры, являясь паллиативом, так и не изменили общего негативного настроения рабочих и крестьян. И не когда-либо, а в мае, когда РКП стала готовиться к проведению очередного, 13-го, съезда, грозившего новыми резкими критическими выступлениями и заявлениями делегатов, которых непременно поддержала бы оппозиция. Но ещё более страшным стала необходимость решить вопрос об огласке так называемого «Завещания Ленина», которое вполне могло взорвать ПБ, уничтожить его.