Оборотная сторона НЭПа

«Завещание», или официально — «Письмо к съезду», появилось почти полтора года назад. Было продиктовано ещё в период между 23 декабря 1922 года и 4 января следующего и состояло из трёх частей. Первая не внушала ничьих опасений. В ней Ленин «советовал бы очень предпринять на этом съезде (12-м, который должен был собраться в апреле 1923 года. — Ю.Ж.) ряд перемен в нашем политическом строе». Однако все перемены в «политическом строе» ограничивались предложением увеличить число членов ЦК «до нескольких десятков или даже до сотни», а также «придать законодательный характер на известных условиях решениям Госплана, идя в этом отношении навстречу тов. Троцкому». Завершалась же диктовка, сделанная 23 декабря, надеждой, что «такая реформа значительно увеличила бы прочность нашей партии»^{360}.

Такие рекомендации Ленина вполне можно было провести на съезде, не вызывая ни малейших возражений. Увеличить состав ЦК, насчитывавшего 40 членов и 17 кандидатов. Вернуться к пресловутому вопросу о Госплане, что происходило вот уже не один год. Опасность «Завещания» таилась не в том, а в диктовке от 24 декабря и 4 января. Ведь в ней содержалось то, что ни в коей мере не способствовало «устойчивости нашей партии», «предотвращению конфликтов небольших частей ЦК», к чему Ленин, по его же словам в «Письме», всячески стремился. Наоборот, должно было привести к осложнению и без того непростых отношений не столько в ЦК, сколько в ЦБ.

Вторая часть «Письма» содержала вроде бы нелицеприятные характеристики нескольких, непонятно почему соединённых вместе людей. Четырёх членов ПБ — Сталина, Троцкого, Зиновьева и Каменева, одного кандидата в члены ПБ — Бухарина, и ещё Пятакова, избиравшегося кандидатом в члены ЦК в 1921 и 1922 годах, избранного членом ЦК в 1923 году. Сами же характеристики, сделанные Лениным, сталкивали их не только между собой, но ещё и с остальными членами ПБ, ЦК.

Сталин: «Сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью».

Троцкий: «Как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК (избранном на II съезде партии. — Ю.Ж.), но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Пояснил — «Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно».

Зиновьев и Каменев: «Октябрьский эпизод (1917 года. — Ю.Ж.)… конечно, не является случайностью, но он также мало может быть поставлен им в вину лично, как небольшевизм Троцкого».

Бухарин: «Не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нём есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

Пятаков: «Человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьёзном политическом вопросе»^{361}.

Уже эта часть «Письма» вызывала слишком много вопросов, и далеко не безосновательно. Ведь Сталин не самостоятельно «сделался» генсеком. Его на эту должность избрал ЦК, да ещё при прямом участии Ленина. Тот же Ленин, как и остальные члены ЦК, определил границы «необъятности» его власти. В чём же тут вина самого Сталина?

«Небольшевизм» Троцкого, что нельзя ставить ему в вину, хорошо? Почему Зиновьев и Каменев соединены, и о них сказано только то, что относится к уже далёкому прошлому? Ничего иного о Зиновьеве — давнем настоящем друге Ленина, проведшем с ним долгие годы в эмиграции, соавторе нескольких важных теоретических работ Владимира Ильича, по его же предложению ставшего во главе Коминтерна… А Каменев, безупречно работавший во имя революции, на пользу партии многие годы, разве он не заслужил хотя бы самостоятельной характеристики в одну фразу?

Бухарин, по мнению Ленина, оказывается одновременно и крупнейшим теоретиком партии, и его взгляды не могут быть отнесены к вполне марксистским. Явная путаница, неразбериха с оценкой. Такая же, как и Пятакова, единственного из 46 членов и кандидатов в члены ЦК, выделенного вождём. Только ли за то, что он так и не сумел навести порядок на шахтах Донбасса, а потом не справился с работой на должности начальника главка топливной промышленности ВСНХ?

При всём желании никто не смог бы объяснить ни сделанный Лениным отбор, ни сами характеристики. Может быть, всё дело заключалось в параличе правой стороны, разбившего Владимира Ильича буквально накануне, 23 декабря? А может, спровоцировало его на столь жёсткие и противоречивые оценки просто самая заурядная оторванность от товарищей, незнание или непонимание происходящего в партии?