Оборотная сторона НЭПа

Действительно, если принять во внимание сторонников Троцкого в ходе дискуссии 1923 года, то следовало ожидать открытого протеста со стороны наркома почт и телеграфов СССР И.Н. Смирнова; наркомов РСФСР: внутренних дел — А.Г. Белобородова, земледелия — А.П. Смирнова; заместителя председателя ВСНХ СССР Г.Л. Пятакова, заместителя председателя Главного концессионного комитета В.А. Преображенского, начальника Центрального управления лесной промышленности и председателя правления треста «Северлес» К.Х. Данишевского; полпредов: в Великобритании — Х.Г. Раковского, в Чехословакии — В.А. Антонова-Овсеенко, в Швеции — В.В. Оболенского (Осинского); командующего войсками Северо-Кавказского военного округа Н.И. Муралова, начальника главного управления Воздушного флота А.П. Розенгольца, многих иных.

Вот тогда-то и мог наступить раскол РКП. Более серьёзный, нежели год назад. Настоящий. Катастрофический.

Всё же в те дни членов ПБ волновало иное, более серьёзное для них. Как отнесётся к отстранению Троцкого армия, где у него сохранялся огромный авторитет. Поэтому повсеместно по рекомендации из Москвы были проведены встречи секретарей губкомов с командующими военными округами, армий, дивизий. Результат зондажа оказался более чем удовлетворительный. Так, первый секретарь ЦК компартии Украины Э.И. Квиринг информировал Сталина:

«Почти ото всех секретарей губкомов получил сообщение о результатах совещания с ответственными военными работниками.

На всех совещаниях все считают необходимым как можно скорее снять Троцкого с предреввоенсовета. На некоторых совещаниях назывались Ваша или тов. Дзержинского кандидатуры в предреввоенсовета»^{434}.

Столь важные для прояснения ситуации консультации обнаружили и нечто непредусмотренное. Намерение многих руководителей местных парторганизаций настаивать на выводе Троцкого и из ПБ. Тот же Квиринг указывал: «Особенно наступательные настроения с самого начала были в Харькове и Донбассе… В общем, смена Троцкого и в ПБ не встретила бы, пожалуй, никаких возражений. 10 января у нас будет пленум, на котором по докладу ПБ (ПК компартии Украины.— Ю.Ж.) будет стоять и этот вопрос»^{435}.

Доклад на пленуме в Харькове сделал Квиринг, желавший во что бы то ни стало подыграть Зиновьеву. И потому 27 голосами против 2 прошло постановление, гласившее: «Признать невозможным оставление Троцкого в Политбюро ЦК и во главе армии»^{436}.

Теперь можно было смело предполагать, что на пленуме в Москве три партийные организации — украинская, ленинградская и московская, наиболее многочисленные, сумеют настоять именно на такой резолюции.

Сталину, используя свою должность генсека, пришлось срочно вмешаться. II января, за шесть дней до открытия пленума (его созыв отсрочили на неделю) обратиться к Квирингу с увещеванием, выраженным в форме объяснений.

«По вопросу о Троцком, — писал Сталин, — мы все сходимся в том, что его надо снять с Реввоенсовета, причём большинство полагает вместо Троцкого надо поставить Фрунзе.

Что касается дальнейшей работы Троцкого в Политбюро, в руководящей группе (все члены ПБ, кроме Троцкого плюс Куйбышев.— Ю.Ж.) имеются два мнения, большинства и меньшинства. Большинство полагает, что целесообразнее не выставлять Троцкого из Политбюро, а сделать предупреждение, что в случае повторения с его стороны актов, идущих вразрез с волей ЦК и его решений, Троцкий будет немедля выставлен из Политбюро и отстранён от работы в ЦК. Большинство думает, что при оставлении Троцкого в ЦК, Троцкий будет менее опасен в Политбюро, чем вне его.

Меньшинство полагает, что надо немедленно вышибать его из Политбюро с оставлением его в ЦК.

Лично я придерживаюсь мнения большинства»^{437}.

Письмо Сталина поспело в Харьков до завершения работы пленума ЦК КП(б)У, закрывшегося 13 января. И как поспешил уведомить генсека Лебедь, за снятие Троцкого со всех постов вторично проголосовали только В.Я. Лубарь — председатель СНК УССР и Г.И. Петровский — председатель ЦИКа республики, Квиринг же «явно уклоняется от определённой ориентировки»^{438}. Так, Сталин добился перехода украинцев на сторону большинства в руководящей группе. Но именно с этих дней в РКП начали «совершенно определённо говорить о «сталинцах» и «зиновьевцах»^{439}.

Все в партии уже поняли — резолюция пленума предрешена. Поняли все, кроме Троцкого, всё-таки вернувшегося, из своего «прекрасного далека» в Москву. Вместо того чтобы сразиться со своими противниками открыто, он прибег к столь привычной для него форме объяснений. 15 января направил в адрес пленума письмо. Вроде бы оправдывавшее его, но в действительности лишь вызвавшее новый взрыв негодования своих критиков.