Обозрение пророческих книг Ветхого Завета

Пятая пророческая речь излагается в тринадцатой главе и содержит грозное слово на лжепророков и лжепророчиц, лживыми предсказаниями или обещаниями мира и безопасности удерживавших порочных от исправления и наполнявших скорбью сердца ревнителей благочестия.

Лжепророков Иезекииль изобразил под видом штукатурщиков и красильщиков стены, требующей фундаментальной перекладки; штукатуркой или обмазкой и притом из грязи, говорит пророк, не поддержать стены: она упадет от ветра и дождя и раздавит своих строителей (13:1–16 [676]). Лжепророчиц Иезекииль представляет швеями, изготовляющими подушки и изголовья мягкие [677] для успокоения и обмана приходящих к ним людей легкомысленных; но Господь избавит Свой народ от сетей их, т. е. от обольщений и обманов (13:17–23 [678]).

Шестая пророческая речь излагается в четырнадцатой и пятнадцатой главах.

По тому случаю, что некоторые старейшины, в душе своей идолопоклонники, пришли вопросить Бога, Господь грозит истреблением как таковым вопрошающим, так и пророку, если он позволит обольстить себя (14:1–10 [679]). Таковая строгость необходима была для того, чтобы впредь не блуждал или не переходил легкомысленно от одного культа к другому дом Израилев, который не может не замечать особой к себе милости даже среди насланного истребления; ибо это последнее у них не всецело, как бывает обыкновенно в других землях. Оставшиеся от истребления придут к вам, говорит Господь переселенцам, узрите пути их и умышления их и уразумеете, что Я не напрасно сотворил все, что сделал в нем (14:11–23). И раньше они походили на виноградную лозу, из которой не выделаешь и гвоздя в стену, чтобы повесить что-нибудь; а теперь у этой лозы концы и средина обгорели; к чему же она годна?! Остается бросить ее в огонь. Так Иерусалим и Иудея годны только на запустение (15:1–8 [680]).

Седьмая пророческая речь изложена в шестнадцатой главе. Здесь для изображения мерзости Иудейской столицы она сравнивается с женщиной, которая от рождения была взыскана, воспитана и облагодетельствована Богом. Несмотря на это она отпала от Него и пустилась блудить с разными лжебогами, какие только могли быть отысканы у соседних и отдаленных народов (16:1–34 [681]).

В наказание за то эти народы ограбят ее и оставят по прежнему нищей, так что нечем ей будет прикрыть своей наготы (16:35–43); а степень мерзостей Иерусалимлян показывается наименованием их ближайшим отродьем развратнейших из Ханаанитян: отец твой Аморрей, мать твоя Хеттеянка (16:44–45. Кн. Быт 15:16; [682] 4 Цар 7:6 [683]); — также чрез сравнение Иерусалима с Самарией и Содомом…. и этому последнему отдается преимущество перед нераскаянным и упорным Иерусалимом (16:46–51 [684]). За то строже он будет и наказан и признает Содом и Самарию за дочерей своих (16:52–58 [685]). Впрочем, несмотря на нынешнее недостоинство Иерусалима, завет его с Богом не будет разрушен: со временем он покается; стыдно ему будет за свои нынешние поступки: тогда вспомню Я завет Мой… и восставлю тебе завет вечный, говорит Господь (16:59–63).

В восьмой речи, изложенной в семнадцатой главе, изображается измена Седекии царю Вавилонскому и союз его с царем Египетским сначала образно под видом виноградной лозы, посаженной большим орлом, но обратившей ветви свои и корни к другому орлу (17:1–10 [686]); а потом в объяснение сей притчи напоминается воцарение Седекии волей Навуходоносора, его сношения с фараоном, и объявляется, что за клятвопреступление свое Седекия будет отдан в руки царю Вавилонскому (17:11–21 [687]); для сохранения же народа Иудейского будут изысканы особые меры (17:22–24 [688]).

В девятой пророческой речи, изложенной в восемнадцатой главе, для опровержения мнения, разглашавшегося у Евреев, будто не за собственные, а за грехи отцов они отведены в плен, пророк Иезекииль возвещает неизменное Божие определение, что всякий человек за свое личное поведение или благоденствует или наказывается; поясняет это определение и указывает соответственность его с нравственной свободой человека (18:1–32 [689]).

Десятая пророческая речь излагается в девятнадцатой главе и составляет плачевную песнь о начальствующих у Израиля под образом львицы, растившей и терявшей своих детей, из которых одного увели в Египет (Иоахаза), а другого в Вавилон (Иоакима, а вероятнее Иехонию); — также под образом виноградной лозы, некогда имевшей сучья, годные на скипетры, но теперь у ней, вырванной и уже иссохшей, вышел огонь из сучьев (это — честолюбие, вероломство и ярость Седекии) и пожрал ее плоды (19:1–14 [690]).