Обратная сторона личной свободы

До встречи с Димкой – Дмитрием Князевым – у Людмилы случилось много чего плохого. Откуда бы в её жизни взяться хорошему, если у неё не было ни постоянного жилья, ни близких людей? Вон даже родную мать будто заново обретала. Да и то с натугой, сопротивляясь неизвестно почему.

Когда она рассталась с Переверзевым, то была так опустошена – не горем, нет, разочарованием в жизни, в мире, который не принимал её с распростертыми объятиями, а только пинал без устали, словно она была какая-то отверженная. Неудачница. Несмотря на наличие родственников, как будто одна на свете. От подобных мыслей ей просто жить не хотелось. Разве она хуже всех? И вообще, за что ей такая судьба?

Даже мама приехала к ней всего на один день. Как будто за один день можно было решить все её проблемы.

Рассказав матери в общих чертах, как та предлагала, о своей жизни, Люда почти ничего не рассказала.

Например, как она опять появилась в той самой компании, из которой почти без потерь сбежала когда-то. Там она могла найти себе утешение. И нашла. Да так «удачно», что спустя некоторое время поняла, что беременна.

К кому было идти? Кто помог бы ей найти хорошего гинеколога?

Как сказала одна из ее приятельниц:

– Не королева, пойдёшь на общих основаниях.

На общих не хотелось. Слишком высок, по мнению Людмилы, был процент женщин, после первого аборта не могущих больше родить. И она обратилась к Рыжему.

Конечно, он был ещё студентом третьего курса, но у него уже имелось столько знакомых в медицинских кругах, что он мог решить почти любую проблему с чьим-то здоровьем. Разве что, кроме особо сложных случаев, вроде рака четвертой стадии.

К тому же он встречался с дочерью профессора медицины, специалиста, нейрохирурга.

Рыжий говорил о профессоре с придыханием, а о его дочери как бы между прочим. Будто она его почти не волнует. Что, однако, Людмилу не могло обмануть. Его интересовали оба члена семьи – каждый по-своему.

Удалось ему, безродному, проникнуть в закрытое элитарное общество врачей, в котором они обычно стояли плечом к плечу и могли чуть расступиться только для самого одаренного, каким и был Рыжий.

Но свою бывшую девчонку он не забыл. Не из таких был Рыжий, чтобы от друзей отказываться.

– Залетела? – понимающе качнул он головой. – Эх ты, дуреха! Говорим мы вам о контрацептивах, говорим, а вы…

– Кто это вы и, кто – мы? – окрысилась на него Люда.

– Мы – это врачи, – ничуть не смутился он, – а вы – глупые девчонки, которые не думают о будущем. Теперь ты хочешь, чтобы я позаботился о твоём будущем. Ну, чтобы эта опаснейшая операция – не в смысле сложности, а в смысле стресса для молодого организма – прошла благополучно…

– Слушай, Рыжий, кончай, а? Вот уж не знала, что ты станешь таким занудой. Ты не забыл, что я заканчиваю то же училище, что и ты, и, между прочим, уже фармацевтом работаю. По ночам…

– Крутая, кто же спорит, ещё какая крутая. А за помощью к старому другу прибежала?

– Не мог не упрекнуть, да? Если не можешь, так и скажи!

– Кстати, о птичках, в пятом роддоме твой бывший приятель Гном работает. Могла бы к нему обратиться, у них хорошая база, – заметил Рыжий; он всё понимал. – Но с другой стороны, ты права. Лучше заплатить и горя не знать, а то потом наверняка упрекнут… Эх, Тимошина, ты со своей гордостью так и останешься простой медсестрой…

– Понятно, простая медсестра уже не может тебя интересовать! – разозлилась она и кинулась к выходу. Рыжий со смехом поймал её за полу халата.

– И в самом деле, как была гордячкой, так и осталась! – хохотнул он, не давая ей вырваться. – Уже и пошутить нельзя.

– В каждой шутке есть доля шутки! – ответила она его же присказкой.

– Да помогу я тебе, помогу! – заверил он. – У тебя как с деньгами?

– Найду. – Людмила сжала губы.

Она будто чувствовала. Оставила часть собранных из разных источников средств для НЗ, в том числе и деньги, которые мать перевела ей на день рождения – семнадцать лет. Запретила себе их брать, даже когда нужно было где-то жить. Она даже приятельницам говорила, что денег у неё нет, не потому, что была жадиной, а потому, что интуиция говорила ей: деньги оставь на всякий случай!

Людмила подозревала, что в её жизни могут начаться чёрные деньки – незадолго до этих, последних, у неё уже были стычки с бабкой. Положение улучшиться не могло. Разве что ухудшиться. Так и случилось.

В свое время Рыжий удивлялся этому ее чувству настороженности.

– Можно подумать, что ты сирота, а не я, – посмеивался он. – Вроде и семья у тебя полная, отец-мать…

Тогда он не знал, что у Тимошиной отчим, а вовсе не родной отец. Впрочем, он и потом не узнал. Людмила не хотела, чтобы кто-то её жалел, а уж Рыжий – тем более. Её и так бесила его снисходительность и уверенность в том, что он человек высшей пробы.

– Понимаешь, у нас бесплатно даже для знакомых не станут ничего делать, – между тем засмущался он.

– Я понимаю.

– Зато условия у тебя будут как у королевы. Не волнуйся, если не хватит, я тебе добавлю.