Обратная сторона мести (СИ)

— Это не хрень, — очень тихо возразила Ирина Сергеевна, продолжая все также удерживать пальцы на плотной джинсовой ткани. И мимолетно почувствовала разгоряченность кожи, когда Ткачев нервно подвинулся, заставив руки соскользнуть от резкого движения. — Это правда, Паша. Вы все — моя семья. Я помню, что каждый из вас для меня сделал. И буду защищать каждого, каждого из вас, насколько это в моих силах.

Ткачев молчал, перехватив ее руки, неспособный оттолкнуть. Стиснул запястья, чувствуя под пальцами биение пульса, неожиданно рваное, нервное, и застыл, отчего-то не в силах пошевелиться.

— Я тоже помню, Ирина Сергеевна, — произнес едва слышно. — Все помню. И от этого еще паршивей.

========== Неожиданный союзник ==========

— Подъем, тварь! — что-то больно ткнулось в бок, заставляя вздрогнуть. Зимина медленно открыла глаза, стремясь сфокусировать взгляд, но безуспешно. К тому же ужасно шумело в голове, а в горле пересохло. Попытка вспомнить хоть что-нибудь отдалась в висках жуткой болью, и Зимина, с трудом выдохнув, решила не усугублять и без того неважное состояние.

Чья-то крепкая рука ухватила за плечо, без малейшей заботы помогая приподняться и толкая к стене.

— Что, гадина, думала, мы все это так оставим? — Ирина Сергеевна не сразу поняла, что это голос Терещенко. А в полумраке, да и еще в таком “разобранном” состоянии, не могла увидеть, какой злобой искажено его лицо, какая дикая ненависть полыхает в глазах, принявших совершенно ненормальное выражение. — Ты сдохнешь, поняла! Ответишь за Катю!

Олег стиснул зубы, подавляя полный злобы рык, бьющийся в горле. Невероятное по своей силе желание уничтожить, растерзать, разорвать эту тварь затапливало с головой, выметало из сознания всякие мысли. И сдерживаться Терещенко не стал. Сколько казавшихся бесконечными дней, часов, минут он мечтал об этом?

Первый удар снова пришелся в бок. В нем было столько подкрепленной яростью силы, что удивительно, как не затрещали ребра. Затем ударил в лицо, наотмашь, отчего Зимина врезалась головой в стену и сползла вниз. Олег резко поднялся на ноги, в прямом смысле собираясь затоптать, раздавить, но влетевший в ангар Павел вцепился в него мертвой хваткой.

— Олег, ты что творишь?! — Ткачев оттолкнул Терещенко в сторону, закрывая собой лежавшую на полу женщину. — Мы не о таком договаривались!

— А ты и повелся, — презрительно сплюнул под ноги Олег. — Эта сука заслуживает смерти, так что я тебе обещаю: ей отсюда не выбраться.

— И что ты собираешься делать, что?! — повысил голос капитан. — Предлагаешь забить ее тут до смерти? Кому это поможет?

— А кому ее чистуха поможет? — тоже заорал Терещенко, стискивая кулаки. — Ты идиот или притворяешься? Она же от всего отмажется, едва отсюда выйдет! И нас потом грохнет нахрен! Лично я на тот свет не тороплюсь!

— Нет, так нельзя, — Ткачев опустился на ящик, обхватив руками голову. — Нужно что-то придумать…

— Так нельзя? — еще больше завелся Олег. — А как можно? Ей можно было прийти к Кате и застрелить? А нам ее наказать нельзя? А не ты ли клялся убийцу на куски порезать? Так вот она, действуй! Или тебе эту тварь жалко?

Ткачев ничего не ответил, продолжая сидеть неподвижно. Думал, как умудрился влипнуть во все это, зачем связался с Терещенко, который, похоже, совсем слетел с катушек, и что теперь со всем этим делать. Нет, убивать Зимину он не собирался. Но и Олег был в чем-то прав — если она выберется отсюда, им обоим не поздоровится. На кой черт он вообще на это согласился?..

Ткачев вспомнил, как его после дежурства тормознул Олег, сказал, что есть серьезный разговор. Павел не то чтобы горел желанием общаться с бывшим соперником, но все-таки направился с ним в кафе. Там-то, прилично выпив, Терещенко и поделился своим “гениальным” планом: похитить Зимину и заставить ее признаться в убийстве Кати. Ткачев, тоже изрядно навеселе, не стал долго думать и план одобрил. Чему и сам теперь был не рад. Не факт, что Зимина признается — это раз. Скорее уж взбесившийся Терещенко ее прямо тут убьет. Если она все-таки расколется, то с этим признанием никуда не пойдешь, чтобы не подставиться, это два. И если Зимина сможет от всего отмазаться, приговор им обеспечен — это три. Веселые перспективы.

— Вот что, — произнес наконец Ткачев, поднимаясь. — Давай на ночь ее оставим одну, пусть подумает. А завтра все решим.

— Да что тут решать! — снова взвился Терещенко. — Я убью ее! А если ты такой трепетный — можешь валить на все четыре, тебя никто не держит! Только не вмешивайся!

— Отлично, — хмыкнул Ткачев, скрестив руки на груди. — Сначала ты меня в это втянул, а теперь “вали”?

— Именно. Вали. Зря я тебя вообще в это посвятил. Ты же вечно с ней как придурок носился! Зимина то, Зимина это! Да тебе же вообще плевать, что она Катю убила! А может, это вы с ней вместе придумали, а? Катя же и тебя могла сдать, вот и…

— Совсем обалдел?! — рявкнул Ткачев и, сделав шаг, схватил Олега за ворот куртки. — Ты сам себя слышишь? Я любил ее, любил!..