Обратно к врагам: Автобиографическая повесть

Было уже около трех часов пополудню. Пароход уходил через час. К четырем часам гавань наполнилась людьми, главным образом женщинами. Так как у нас не было денег, я тут же продала одно из своих платьев, и мы купили билеты до цели нашего путешествия. Одна из женщин, купившая мое платье, объяснила нам, что большинство пассажиров возвращалось с базара, куда они возили продавать фрукты и овощи со своих огородов. Некоторые приобрели на базаре гусей или кур и даже поросят. На пароходе все это общество кур, гусей и поросят подняло невероятный шум. Внизу, в душном и низком отделении стало почти невыносимо, и я поднялась на палубу. Туда еще раньше ушла Нина. Наверху было свежо и хорошо. Солнце ярко светило на спокойную воду. По обе стороны Днепра проплывали мимо нас зеленые берега, небольшие островки с их белым песком, и все это невольно напоминало мне мое детство. Тогда я еще не знала никаких забот и мы все были вместе и, казалось, счастливы…

На пристани в Ново-Воронцовке вместе с нами сошло около десяти человек крестьян. Несколько минут мы с Ниной стояли в стороне, не зная, куда идти. Заметив нашу нерешительность, одна из женщин подошла к нам.

— А вы не дочери Айны? — спросила она, называя нашу маму, как ее всегда звали в деревне.

— Да, — ответила я. — А мы что, похожи на нее?

— Немного. Я знала ваших родителей. Вы, наверное, из Германии?

— Да. Вам кто-то сказал, что мы…

Я не договорила и замолчала. Я испугалась, что и здесь на нас будут смотреть, как на немецких коллаборационистов.

— Никто ничего не говорил мне. Но это видно по вашей одежде и по чемоданам, — ответила женщина.

— Вы, может, знаете, где живет наша тетя Анюта? Мы ищем ее.

— Ваша тетка уже давно не живет здесь. Она уехала еще перед войной. Но ваша бабушка — в соседней деревне.

— Бабушка Марфа? — воскликнули вместе Нина и я.

— Да. Но она одна. Вашего деда тоже угнали в Германию.

Женщина посмотрела на нас, на наши чемоданы и сказала:

— Ложите ваши чемоданы на бричку. Мы едем в соседнюю деревню, в колхоз. При этом она показала налево, где мужчина, единственный среди нас, грузил какие-то вещи на подводу.

— Эй, Мишка, — крикнула она ему, — возьми эти два чемодана. Девки едут с нами в деревню.

Мишка тотчас же подхватил наши вещи и положил их вместе с другими на свою бричку. Когда он окончил погрузку, он взял вожжи и пошел рядом с лошадьми и подводой. А все мы медленно поплелись за ним. Я старалась держаться немного в стороне от женщин, боясь разных расспросов. Но никто нас ни о чем не спрашивал, и под конец казалось, что о нас совсем забыли.

Солнце почти село, но последние его лучи озаряли уже убранные поля, на которых то там, то здесь еще работали одинокие женщины. И эти женщины были одеты в уже знакомые нам толстые, грубые юбки из немецких защитных палаток. А головы их были покрыты белыми платочками.

— Почему так поздно работают в поле? — спросила я шедшую рядом со мной женщину.

— Мало рабочих. Все мужики в армии. В колхозах остались только женщины и старики.

— А пища есть в деревне?

— Как вам объяснить? У нас почти все есть, кроме хлеба.

— В колхозе и без хлеба? — удивилась я.

— Все идет на выполнение плана, а для нас самих ничего не остается.

Я задумалась. Через некоторое время женщина опять заговорила:

— Весной было особенно тяжело. У нас почти ничего не было из продуктов, и нам ничего не выдавали от государства, а на работу посылали. Тогда мы решили бастовать.

— Забастовка? — почти не веря своим ушам, спросила я.

Я не могла себе представить, что в Советском Союзе можно устроить забастовку. Но женщина ничего не ответила. Может, она не хотела об этом говорить. Но я не сдавалась:

— Ну, и как же? Получили хлеб?

— Нет. В этот же день приехали два грузовика и забрали всех мужчин. Некоторые совсем не вернулись… Нет смысла. Ничего не выйдет.

Мы молча шли дальше, нагнув головы. Чтобы переменить тему, я спросила женщину об одном из наших родственников:

— А вы не слыхали о дяде Антоне?

— Он тоже здесь. Он вступил в партию.

— В партию? — спросила Нина, которая тоже хорошо знала дядю Антона. Она гостила у них перед отъездом в Германию.

— Он живет один. Вашу тетку Фросю и детей он бросил.

Мы с Ниной замолчали, не веря тому, что говорила женщина. Добрый, тихий и скромный дядя Антон, которого все считали примерным семьянином, бросил свою семью?! Как это могло быть! А может, эта колхозница спутала его с кем-нибудь другим? Дядя Антон не мог оставить свою семью! Он весь свой заработок тратил на детей, которых у него было пять человек, два сына и три дочери. Все они учились в школах и высших учебных заведениях. Как он мог вступить в партию! Он, который тайно интересовался запрещенными науками, астрологией, парапсихологией. Я вспомнила своих родителей, которые часто подтрунивали над ним, когда он по пути в командировку иногда останавливался у нас. Они считали его немного «не того». Но чтобы это его «немного не того» привело к вступлению в партию, этого тогда ни они, ни я не могли себе представить.

— У него есть другая? — спросила я через некоторое время женщину.