Обратный отсчет

– Весь мир, кроме него, папа, – Бонни переводит свой взгляд на капитана, которого всё это время держит за руку. Это вызывает у меня такой наплыв чувств, что я невольно вспоминаю свою дорогую жену. Когда-то я так же смотрел на неё. С таким же трепетом и обожанием…

– Если мы уничтожим камень, Альвис погибнет. Я не могу так поступить с ним, – дрожат слова дочери в моей голове. Ком встаёт в горле, и сердце сжимается в моей груди. Я так хочу помочь дочери, но здесь я бессилен. И это бессилие гложет меня изнутри.

– Даже если я отдам Родригесу камень, ты же понимаешь, что вам никак не быть вместе… Твой обратный отсчёт, к моей большой печали, не остановить.

– Понимаю, – шепчет Бонни. – Но разве не ты говорил, папа, что когда любовь врывается в твою жизнь, ты словно не можешь без неё дышать? Теперь я знаю, что это действительно так. Я хочу, чтобы Альвис стал моим последним вздохом. Сколько бы ни осталось мне часов, я хочу провести их рядом с ним. Я хочу быть с ним до последнего своего часа! И, если бы у меня была такая возможность, я бы оставила камень ему, и пусть он сам решает, что с ним делать после того, как меня не станет. Быть может, он захочет уйти в мир иной вслед за мной, уничтожив камень, или же решит довольствоваться вечностью на земле, где будет царить апокалипсис.

– Бонни! Фрэнк! – слышу за спиной голос с шотландским акцентом и, обернувшись, вижу троих парней.

– Там, в городе, – сбивчиво рассказывает Мэйсон, – там месиво из мёртвых и живых. Настоящий треш.

– Мы потеряли Ника и Эвана, – встретясь с растерянным взглядом Бонни, добавляет Ноар.

– Вижу, вы с Альвисом всё порешали? – Дилан косится на меня и лежащего рядом правителя. – Камень у тебя, Фрэнк?

– Да, у меня.

– Тогда не будем терять времени и…

– Что с Ником и Эваном? – перебивает дочь.

– Их поймали жандармы. Мы сами насилу вырвались.

– Помогите мне затащить Альвиса в машину и будем выбираться отсюда, – обращаюсь к ребятам.

– То есть? – морщит лоб Дилан. – Он будет с нами?

– Это решение моей дочери, и я его поддержал, – нервно уточняю.

– Ты лучший, папа! – Бонни стискивает меня в объятиях, и это самая ценная для меня награда. Пусть будет так, как будет. Я сделаю вид, что мы направляемся в сторону континента, но на самом деле планирую держать курс к желобу Пуэрто-Рико, чтобы на исходе завтрашнего вечера сбросить в него Итафенит. Да, так и поступлю. По моим подсчётам, глубины желоба должно хватить, чтобы камень притянуло магмой земли, которая разрушит все его свойства.

– Затаите дыхание и не двигайтесь! – вдруг предупреждает Ноар, увидев зелёные лучи, растянувшиеся в небе. – Радары Мортема выслеживают нас! Они реагируют на движение!

– Кажись, пронесло! – выдыхает Мэйсон, когда устройства с рассеянными лучами пролетают дальше.

– Всё будет хорошо, Бонни, – обнимаю дочь и радуюсь тому, что Мортем не запустил сюда дроны с камерами.

– Какая милая семейная сцена, – тем временем приходит в себя Родригес. Пока я отвлёкся на радары, он встал и, обойдя всех, замер напротив меня со сверкающим мечом в руках.

– Осторожно! – вскрикивает Бонни, когда Альвис полоснул мечом перед собой, рассекая воздух.

«Он же был безоружным. Откуда он взял этот меч, чёрт возьми?»

– С недавних пор этот кусок металла стал моим счастливым спутником, – словно прочтя мои мысли, произносит капитан, подходя ближе. – И жаль, что, оставшись на берегу, он не защитил меня от твоего удара в спину.

В одно мгновение остриё меча оказывается прижатым к моему подбородку, и я кожей чувствую оцепенение невольных зрителей и волнение Бонни:

– Альвис! Что ты…

– Мы просто разговариваем, Морган, – выдаёт он, заставляя меня отступать назад.

– Что бы ты ни задумал, Родригес, убери меч, – сожалея, что закрыл лазер в машине, я натыкаюсь спиной на ствол дерева. – Благодари мою дочь, что ты ещё жив!

– Даже так… Хорошо, – Альвис не сводит с меня глаз, и вдруг происходит что-то странное.

– Paz do senhor, quiete in tenebris, – его речь переходит на латынь, а я окончательно застываю на месте. – Amplectere crepusculum, lumen floris in nocte.

Я не в силах пошевелить даже пальцем. Всё моё тело словно одеревенело, и воздух на миг застыл в груди по необъяснимым причинам.

– Альвис! Остановись! – окликает его Бонни наряду со схожими репликами парней. Между тем я с трудом различаю, что происходит вокруг. Мои зрение и слух будто резко перестают функционировать. Мой разум ловит лишь слова:

– Tenebris in tenebris, lucem claram diem,
La forza del gladio eu rezei por ti.
Lava animam tuam, da pacem
A negotio perambulante[2]

.

С последним словом Родригеса я отключаюсь от мира и погружаюсь во мрак.

Глава 3 Между светом и тьмой

– Папа! – бросилась было к отцу Бонни, но Альвис больно сжал её руку.

– Тихо, тихо, без резких движений, – его настойчивый и сдержанный голос прозвучал, словно гром.