Образ, бережно хранимый: Жизнь Пушкина в памяти поколений

По мере расширения читательских кругов и под влиянием общей социально-политической атмосферы интересы публики изменяются, становятся все более поверхностными. От своего кумира публика ждала повторения тех мотивов, которыми он некогда пленил их, т. е. она желала песен в духе ранней романтической поэзии. Об этом писал сам Пушкин в статье о Баратынском (без сомнения, в более широком смысле): «...Лета идут, юный поэт мужает, талант его растет, понятия становятся выше, чувства изменяются. Песни его уже не те. А читатели те же и разве только сделались холоднее сердцем и равнодушнее к поэзии жизни. Поэт отделяется от их и мало-помалу уединяется совершенно» (VII, 153).

В конце 20-х и в начале 30-х годов вышел из печати «Борис Годунов», завершен «Евгений Онегин», написаны поэмы «Граф Нулин», «Полтава», «Домик в Коломне», «Маленькие трагедни»... Вышли из печати «Повести Белкина», «Пиковая дама», «Капитанская дочка», стихи, эпиграммы, критика... Все шире становится диапазон пушкинского творчества — тематический, жанровый. Поэт размышляет над сложнейшими проблемами бытия человека в мире, над законами исторического развития общества и нравственной природой людей. Он бурно развивается как художник, мыслитель, публицист, критик.

В эту пору публика отворачивается от него. Парадокс? Или закономерность, обусловленная стремительностью развития гения, ломкой стереотипных представлений о самом предмете поэтического. Выйдя на широкий простор реалистического творчества, поэт не подтверждал, а разрушал созданный читательской аудиторией его образ, который не соответствовал ожиданиям публики, жаждавшей повторений мелодий, некогда ее покоривших.

Поэт осваивал новые жанры, создавал истинно новаторские произведения, вводил новых героев, осваивал новые темы. Он охватывал своим взором бесконечные пространства родной земли, вникал в быт, нравы, психологию, мироощущения своих современников, людей разных сословий и характеров. Преодолевая временные барьеры, поэт описывал историю, людей других стран и времен... Все было подвластно его неукротимому таланту, его фантазии и художественной мысли, безгранично властвовавшей над миром былого и современной Пушкину действительности. «Пушкин ушел настолько далеко вперед от своего времени, что современникам стало казаться, что он от них отстал»,— заключил Ю. Лотман[78].

Читателю стало скучно. Даже очень искушенные и тонкие ценители не поспевали за стремительным изменением художественной системы. И они отказывали ему в главном — в художественных достоинствах новых творений. На «Повести», изданные в 1835 году, отозвался Белинский. По его мнению, их нельзя читать без удовольствия, что обеспечивается «прелестью слога», искусством рассказчика, но все же они «не художественные создания». Только «Выстрел» критик считал тогда повестью, достойной имени Пушкина...

Извечная трагедия выдающегося таланта: оставаясь верным своему предназначению, пути, который прокладывает, опережая время, ломая устоявшиеся каноны и привычные воззрения на суть искусства, он рискует лишиться поддержки живущих с ним бок о бок. Сиюминутному признанию не приносит в жертву свою высшую цель, свое предназначение, он устремляется вперед, оставаясь часто непонятным, неоцененным и одиноким. Это случалось с великими художниками и до Пушкина, и после него. Сколько раз проигрывалась в прошлом веке и в нынешнем эта трагедия. В истории охлаждения публики к Пушкину очевидна не одна, но целая группа, комплекс причин, более явных и скрытых от поверхностного взора. Среди них прежде всего следует отметить идеологические.

Политика Николая I была направлена на подавление свободной мысли, чувства. Она утверждала ориентации культурной жизни. Она поддерживала продажных Булгариных и Бестужевых-Марлинских, содействовала травле и дискредитации Пушкина, которого не удалось приручить по плану Бенкендорфа. Общая атмосфера затхлости и индифферентизма содействовала расцвету бездарностей, графоманов, заполнивших журналы и альманахи. Взоры читателей обратились к другим кумирам.

По мере переориентации читательских интересов выдвигаются и новые писатели, отвечавшие их требованиям. Появляются писатели-промышленники, которые делают литературное поприще предметом торговли, купцы, вводящие в дело сочинительства все купеческие приемы и торговую оборотистость, авантюристы... В отличие от благородных художников пушкинской плеяды, «бескорыстных художников слова», они не имеют ни высоких целей, ни нравственных убеждений. Такой литератор бесхарактерен, и «бесхарактерность его отзывается даже в слоге какою-то странною пустотою»[79]. Новая публика зачитывалась низкопробной беллетристикой Фаддея Булгарина, автора нашумевшего романа «Иван Выжигин», увлекалась Осипом Сенковским, его повестями, подражавшими французским романам ужасов. На фоне таких поделок, сработанных на потребу невзыскательному вкусу, пушкинские произведения с их поэтизацией и исследованием реальной действительности казались признаками оскудения таланта и исчерпанности гения.