Образ, бережно хранимый: Жизнь Пушкина в памяти поколений

Читательские круги, как известно, многослойны, состоят из представителей разных социальных групп. Почему же наблюдалось охлаждение к поэту и со стороны тех, кто в вольнолюбивой лирике его находил отзвуки собственным чаяниям и надеждам, переживаниям и восторгам?

На отношении публики, особенно передовых ее кругов, сказались слухи о верноподданничестве Пушкина. Современники не могли знать в деталях истинного смысла взаимоотношений между поэтом и Николаем I. Факты, ставшие всеобщим достоянием, отрицательно отозвались на репутации Пушкина. Об этом следует сказать подробнее.

Следственный комитет по делу декабристов не смог установить непосредственную причастность Пушкина к заговору, хотя имя его не раз всплывало в ходе дознания. Стихи Пушкина вдохновляли многих участников восстания, отражали их умонастроения и дух.

При решении участи поэта, сосланного братом взошедшего на престол царя, был принят план, согласно которому следовало изменить направленность мыслей и творчества Пушкина. Как выразился в донесении царю от 12 июля 1827 года Бенкендорф, «если удастся направить его (Пушкина.— Е. В.) перо и речи, то будет выгодно»[80]. Пушкина надеялись приручить.

Николай I вернул поэта из ссылки и принял во дворце. Заверениями о готовности к реформам и о стараниях, направленных на всеобщее благо, царь стремился расположить к себе поэта, завоевать его симпатии. В известной мере опытному лицемеру это удалось. Видимо, удалось внушить Пушкину, как и некоторым арестованным декабристам, что он стремится к роли «нового Петра», готов к действиям по преобразованию России.

В ходе той же аудиенции царь обещал поэту в виде особой милости стать благосклонным его цензором. Таким было начало коварного плана обращения поэта в русло, угодное власти. Император, по словам А. И. Герцена, «своей милостью... хотел погубить его (Пушкина.— Е. В.) в общественном мнении, а знаками своего расположения — покорить его»[81].

Пушкин, надо полагать, поначалу поверил царю, тем более что заверения о заботах на благо государства были подтверждены на первых порах некоторыми внешнеполитическими акциями, указом о составлении свода законов, отставкой ненавистного всем Аракчеева.

Пушкин стремился продолжить дело русского просветительства XVIII века, в частности Державина, полагавшего, что можно воздействовать на царей, склоняя их к «добру». Поэт думал повлиять на Николая I. Именно это отразилось в «Стансах», где Петр I назван примером, достойным подражания: активный реформатор и «памятью незлобен» — напоминание о надеждах на облегчение участи осужденных декабристов.

Истоки дорого стоившей иллюзии Пушкина — в представлениях, что царь, имеющий неограниченное право законодательства, может по доброй воле изменить сложившийся в стране порядок вещей. Доверие царю, которому поддался поэт и следствием, чего явились «Стансы», а затем «Друзьям», значительно пошатнули его репутацию. Последнее стихотворение воспринималось подтверждением, что автор «Вольности», «Деревни» отказался от былых своих убеждений и преклоняется перед монархом, якобы осыпавшим поэта милостями и почестями. Ходили слухи, что «Стансы» вообще были написаны Пушкиным во время аудиенции «в присутствии государя» в Чудовом дворце», в кабинете его величества[82]. (Встреча Пушкина с царем проходила 8 сентября, а «Стансы» написаны были в декабре — черновик датирован 23 декабря 1826 года.) Молва отражала общие настроения, в слухах заострялись тенденции отношения к поэту.

Позже стало известно, что компрометировавшие поэта домыслы распространялись агентами III отделения. Дискредитация честного имени подтачивала репутацию, а тем самым умаляла авторитет его, что сказывалось на популярности пушкинского творчества...

Признаки охлаждения публики к поэту проявлялись не сразу, а постепенно. Это были тенденции, подготовившие в начале 30-х годов более отчетливое расхождение Пушкина с читательской аудиторией. Не следует упускать из внимания и то, что в годы, последовавшие за восстанием декабристов, для многих передовых читателей Пушкин все-таки оставался певцом вольности, надеждой на будущее. Его стихи по-прежнему возмущали умы, будили совесть. В донесении генерал-майора А. А. Волкова за 1827 год отмечалось, что редкий студент Московского университета не имеет «противных правительству стихов писаки Пушкина»[83]. На распространенность «возмутительных» стихов жаловался и ректор Харьковского университета. Доносчики III отделения констатировали широкое влияние поэта на некоторые общественные круги, прежде всего на молодежь. Во «всеподданейшем отчете» за 1827—1830 годы шефа жандармов Бенкендорфа, составленном директором канцелярии фон Фоком, указывалось, что «кумиром всех партий, пропитанных либеральными идеями, мечтающих о революции и верящих в возможность конституционного правления в России, является Пушкин, революционные стихи которого, как «Кинжал», «Ода на вольность» и т. д. и т.д., переписываются и раздаются направо и налево»[84].