Образы мифов в классической Античности

Вероятнее всего, этот стандартный минимизированный вариант саркофага с фигурой Ариадны (похожий на ил. 42, но без прорисовки лица) был у мастера в запаснике. Возможно, поступил срочный заказ изготовить саркофаг для скончавшегося мужчины, и, вместо того чтобы отказаться от заказа, скульптор быстро смекнул, что его Ариадну можно легко превратить в Эндимиона, прибегнув к нехитрой операции на груди, добавив гениталии и как последний штрих – вырезав по портрету лицо. Таким образом, сделка состоялась благодаря счастливо обнаруженной гибкости шаблона.

Мотивы: уникальные и повторяющиеся

Если шаблон включает в себя группу фигур (например, Троил и Поликсена, Эос и Титон, Дионис и Ариадна), то мотив – это отдельный элемент (кувшин с водой, лира, ребенок, которого удерживают за лодыжку, или даже один человек, несущий другого, если они настолько тесно связаны между собой, что воспринимаются как единое визуальное целое).

Некоторые мотивы уникальны и встречаются только в одном из мифов. Образ мужчины, едущего вверх ногами под овцой (ил. 10), до того странен и (при обычных обстоятельствах) настолько невероятен, что может ассоциироваться только с побегом Одиссея из пещеры Полифема. Опрокинутый кувшин с водой (ил. 26 и 28) настолько важный элемент истории о Троиле и Поликсене, неотделимый от событий, начавшихся у фонтана, и последовавшей за ними погони, когда испуганная Поликсена выронила свой кувшин, что сам по себе этот кувшин, треснутый или просто лежащий на земле, идентифицируется с единственным сюжетом – засадой, которую Ахилл устроил Троилу.

(43) Эндимион (ранее Ариадна)

Римский саркофаг

250–280 гг. н. э.

Британский музей, Лондон

(44) Убийство Астианакта и Приама

Краснофигурная аттическая чаша

Около 490–480 гг. до н. э.

Роспись: Мастер Брига

Лувр, Париж

Другие, менее специфичные, мотивы выступают во многих случаях атрибутами, которые не принадлежат исключительно одному персонажу. Например, лира может быть как в руках пастуха Титона (ил. 35), так и музыканта Орфея (ил. 37), а равно и любого количества иных мифологических и немифологических персонажей.

Некоторые мотивы могут встречаться в разных контекстах. Как ни удивительно, но к таковым относится даже шокирующий образ ребенка, которого держат за щиколотку вниз головой. Этот мотив восходит к изображениям, на которых запечатлены сцены разграбления городов, когда жестоко убивали и младенцев.

Но аттические вазописцы VI века до н. э. открыли для себя еще более эмоционально окрашенный контекст: они индивидуализировали этот обобщенный образ, дав ребенку имя и семью.

Действие происходило в самом конце Троянской войны, в ночь жестокой бойни и взятия греками города. В разгар сумятицы старый царь Приам укрылся в святилище на алтаре, неприкосновенность которого должна была его защитить, однако в ярости битвы не было ни святыни, ни защиты. Весь забрызганный кровью, сын Ахилла Неоптолем бросился на престарелого монарха и убил его прямо на алтаре (ил. 44, см. также ил. 82). Так погиб отец великого героя Гектора. Но сын Гектора – младенец Астианакт еще был жив. Уцелевшие во время резни троянцы связывали с ним свои надежды на возрождение города. Зная об этих чаяниях, греки постановили, что ребенка нужно уничтожить, поэтому сбросили его с высокой городской стены. Во всяком случае, такую интерпретацию сохранила литературная традиция: убитый на алтаре Приам и сброшенный с крепостной стены Астианакт.

Есть множество изображений царя Приама, убиваемого у алтаря, но нет ни одного изображения Астианакта, сбрасываемого со стены. Возможно, стена слишком велика, а мальчик слишком мал, чтобы его можно было эффектно запечатлеть, но, как бы то ни было, вазописцы пришли к гораздо более мощной трактовке (ил. 44). Они объединили оба мотива – ребенка, удерживаемого за щиколотку, и престарелого царя на алтаре – и тем самым создали яркий образ беспомощного юнца, ставшего в руках Неоптолема орудием смерти своего деда. Дегуманизация Астианакта, редуцирующая его до оружия против Приама, породила образ, имеющий богатый подтекст: враг одним-единственным бессердечным ударом одновременно уничтожает и прошлое, и будущее обреченного города.

В этом контексте Астианакт непременно должен погибнуть. Неоптолема уже не остановить. Как и в литературной традиции, Приам и его внук умирают, однако средство, которым это достигается, – оригинальное творение вазописцев, и благодаря ужасающей визуальной убедительности этого образа он стал невероятно востребованным с VI века до н. э.

(45) Телеф сидит на алтаре, угрожая младенцу Оресту

Краснофигурная кампанская гидрия

Около 330–310 гг. до н. э.

Национальный археологический музей, Неаполь

(46)Фетида, окунающая Ахилла в воды Стикса

Римская мозаика (из Ксантоса)

V век н. э.

Музей Антальи, Анталья, Турция