Образы мифов в классической Античности

Несмотря на то что к VI веку до н. э. основные сюжетные линии мифа об аргонавтах укоренились прочно, в него к концу того же века добавили одну чрезвычайно зловещую историю. Известное предание сообщает, что Пелий, коварный правитель Иолка в Фессалии, сверг своего сводного брата и законного царя Эсона. Когда появился Ясон, сын Эсона, и попытался вернуть принадлежащий ему по праву трон, Пелий взамен потребовал привезти золотое руно, что было заведомо невыполнимо. Руно находилось в далекой Колхиде, в самой отдаленной точке Черного моря, и его тщательно стерегли. Чтобы добыть руно, Ясон собрал команду героев – аргонавтов, – которые отправились с ним в безнадежное путешествие. В Колхиде дочь царя Медея влюбилась в Ясона и помогла ему осуществить задуманное. Подобно Ариадне, помогшей иноземцу и предавшей свою семью, она тоже была готова бежать с тем, кому отдала свое сердце. Более счастливая (поначалу), чем Ариадна, Медея вместе с Ясоном вернулась в Иолк, триумфально неся золотое руно.

Но нас интересует то, что произошло дальше в этой истории. По прибытии в Иолк ослепленная страстью Медея, желая отомстить Пелию за все злоключения, которые он навлек на ее возлюбленного, придумала жестокий план. Она сказала дочерям Пелия, что их отец становится старым и слабым, и намекнула на то, что надо бы найти какой-нибудь способ вернуть ему силы и энергию молодости. Любящие дочери с радостью согласились, но не представляли, как это сделать. Медея, которая была чаровницей, объяснила, что у нее есть волшебные травы, способные омолодить кого угодно, любое живое существо. Для этого нужно было только разрезать на куски объект омоложения и сварить его вместе с травами. Девушки заинтересовались, однако и сомневались. Чтобы развеять их сомнения, Медея зарезала старого больного барана, покромсала его на кусочки и бросила в котел, после чего высыпала туда свои магические травы. Как только варево закипело, из котла выскочил резвый молодой барашек.

Дочерей это впечатлило. Они любили своего отца и хотели сделать как лучше. Тем не менее одна из них всё еще сомневалась, вторая колебалась, но третья, возможно, самая любимая дочь отца, не сомневалась и не колебалась.

(54) Пелий с дочерьми

Краснофигурная аттическая чаша

Около 440 г. до н. э.

Музей Ватикана

На вазе V века до н. э. (ил. 54) мы видим в центре одну из дочерей, помогающую немощному отцу встать. Позади него (слева) в глубокой задумчивости стоит вторая дочь, пребывая в неуверенности. Справа от старика находится роковой котел, за которым (в крайнем правом углу) стоит самая решительная из трех дочерей: одной рукой она приветствует отца, в другой, опущенной, руке держит обнаженный меч. Должно быть, именно она и заколола своего отца, расчленила его и бросила в кипящий котел. Миф рассказывает, что Медея высыпала туда какие-то травы. Видимо, не волшебные, потому что юноша так и не появился.

После продолжительного ожидания дочери Пелия с ужасом поняли, что ничего не произойдет. Постепенно до них дошло, что они убили своего отца, и неважно, сделали ли они это из любви или из ненависти, – дело сделано. Ясон и Медея сбежали, а дочерям Пелия оставалось лишь размышлять о последствиях своих благих намерений.

К концу V века до н. э. образ решительной дочери Пелия обрел психологическую глубину и сложность. Она появляется на одном из так называемых трехфигурных рельефов (ил. 55). Эти рельефы изготавливались в Греции в конце V века до н. э., но известны нам только по римским копиям. На рельефе напротив девушки стоит уверенная в себе и полностью владеющая ситуацией Медея. Ее рука покоится на заветной коробке с травами, головной убор выдает в ней чужестранку. Между ними одна из послушных дочерей Пелия хлопочет у котла.

Некогда решительная девушка теперь не выглядит решительной. В правой руке у нее обнаженный меч, а в левой – пустые ножны: она крепко призадумалась. Скованная и печальная, она поддерживает одной рукой локоть другой, опустив на нее голову, – возможно, эту позу придумал Полигнот, живописец первой половины V века до н. э. Это был непревзойденный мастер в передаче характеров и душевных состояний, он имел огромное влияние на других художников. От непоколебимости дочери-меченосца ничего не осталось, кажется, что она разрывается между двумя противоположными чувствами: любовью к отцу и нежеланием его убивать. Она всё еще держит меч, который довершит дело, но сейчас ее нерешительность похожа на нерешительность ее сестры (ил. 54).

Много позже, согласно мифу, сама Медея столкнется с подобной дилеммой, но, что характерно, движима она будет не любовью, а ненавистью.

(55) Медея с двумя дочерями Пелия. Трехфигурный рельеф

Римская копия с греческого оригинала конца V века до н. э.

Музей Ватикана