Обречен на смерть

— Если не считать эту чушь о том, что его спровоцировали? Нет, отнюдь. Но, кажется, Пенфолд все равно остался недоволен. Он хотел подать апелляцию касательно приговора, считал, что право на освобождение должно быть раньше. Блант отказался. И не без оснований: Пенфолду дали вполне адекватный срок. Но Пенфолд все равно разозлился и много раз угрожал Бланту, хотя потом перестал. Но он точно затаил обиду, и можно предположить, что и на Лонгмана тоже, ведь это Лонгман вынес приговор. Держу пари, убежденность в том, что его незаслуженно признали виновным и заставили провести в тюрьме больше времени, чем ему причиталось — какой бы нелепой эта убежденность ни была, — могла послужить достаточно сильным мотивом для человека вроде Пенфолда.

Леви откинулась на стуле, размышляя над услышанным. Гений Пенфолд подходил по всем пунктам. Он был жестоким, безжалостным и агрессивным. И явно имел мстительные наклонности.

— Что насчет времени, проведенного в тюрьме? — спросила она. Это был ее последний довод против. — Если его отпустили всего через полгода после того, как он получил право на досрочное освобождение, значит, он хорошо себя вел. Следовательно, его склонность к агрессии могла улетучиться.

— Я тоже об этом подумала, мэм, — ответила Райан, ничуть не удивив Леви. — Поэтому провела небольшое расследование. На самом деле многое указывает, что он вел себя плохо. Когда я просматривала тюремные архивы, то заметила, что, как только Пенфолда переводили в новую тюрьму, там тут же повышался процент «несчастных случаев». Мне кажется, он оставался таким же агрессивным. Просто был достаточно умен, и его все боялись, поэтому никто не донес. Как я уже говорила, четырнадцать лет — достаточный срок, чтобы научиться заметать следы.

— Разве это не должно было насторожить комиссию по условно-досрочному освобождению?

— Только если бы кто-то обратил на это их внимание, мэм. Но если никто не жаловался, как они могли заметить?

Леви довольно кивнула. Райан подумала обо всем. Она выполнила свою задачу так досконально, как Леви от нее и ждала. И у них наконец появился основной подозреваемый.

Гений Пенфолд.

Двадцать семь

Стивен Хейл посмотрел через зал. На Джоэль Леви и Салли Райан. Те изучали папки с делами Лонгмана. Сегодня их осталось гораздо меньше, чем вчера.

«Прогресс, — подумал Хейл. — Жаль, что мы не можем похвастаться тем же».

Убийства Филиппа Лонгмана и Леона Ферриса и его людей представляли собой проблему. Как всем группам по расследованию особо важных преступлений, команде Леви часто приходилось браться за два дела одновременно. Прерогатива лучших. Но чаще это были совсем не такие дела.

Дело Лонгмана имело политический резонанс. Убийство лорда главного судьи — пусть и бывшего — требовало немедленного раскрытия. А если учесть то, как именно его убили, можно смело утверждать, что это будет самое значительное расследование в их карьере.

У дела Ферриса был другой профиль, но не менее сложный. Широкий общественный резонанс в той части Лондона, где полицию отнюдь не жаловали. К тому же приходилось сотрудничать с другой командой — отрядом по борьбе с организованной преступностью, известным под названием «Трезубец». Как и убийство Лонгмана, это дело было достаточно специфическим, чтобы при иных обстоятельствах стать для их команды «расследованием года».

Оба дела заслуживали пристального внимания Леви. До тех пор, пока все не изменило убийство Адама Бланта.

Бланта с Лонгманом прикончил один и тот же человек. Это было неоспоримо. На нынешнем этапе преступник уже закрепил за собой дурную славу. После третьего убийства его переквалифицируют в серийного убийцу. Первых двух жертв он прикончил в течение тридцати шести часов. При таком темпе он заслужит это звание до конца недели.

А значит, теперь дело Лонгмана и Бланта требовало полного внимания Леви. А также большинства ресурсов группы номер один по расследованию особо важных преступлений — ресурсов, которых и без того не хватало. Но это не означало, что можно пренебречь делом Ферриса. Наоборот. Леви назначила Хейла главным по расследованию. От него требовалось набрать собственную маленькую команду из опытных детективов и выяснить, что же все-таки произошло на Электрик-авеню.

Хейл отвел взгляд от Леви с Райан. Вернулся к собственному совещанию, которое должно было вот-вот начаться. Единственным плюсом нового рабочего пространства для групп по расследованию особо важных преступлений было то, что оно предоставляло достаточно места, чтобы проводить несколько совещаний одновременно, не мешая друг другу. А Хейлу для совещания нужно было много места, потому что к шести его сотрудникам присоединились десять оперативников «Трезубца». У них был собственный инспектор, Джон Уайлд, деливший с Хейлом позицию главного по расследованию.

Хейл прислонился спиной к пустому столу и повернулся лицом к своей смешанной команде. Сидящий за столом Уайлд показал, что дает слово Хейлу.