Обреченная (СИ)

Но мои слова никто не слышал. Я уткнулась в подушку и продолжила мочить её своими солёными слезами. Наша встреча была такой короткой, словно её и не было, но за это время мы успели ранить друг друга такими пустыми словами, которые были сказаны со злости и не несли за собой правду. Почему я чувствовала себя такой виноватой? Понимая, что я натворила, я решилась ещё раз громко крикнуть его имя в окно, когда на улице исчезли дети, которые несколько минут назад бегали с той радостью и счастьем, и отошла к своей кровати.

В этот раз Гидеон услышал мои крики, я почувствовала то дуновение ветерка, что появлялось от быстрого вампирского бега. В этот раз он стоял передо мной, отвернув свой злой, но полный боли взгляд в окно. Я смотрела на парня и понимала, что вся проблема во мне, я устроила это всё, я обвинила его. Я не должна была так поступать, ведь это неправильно. Взглянув в очередной раз на него, я уткнулась своим мокрым от слёз лицом в его живот, что находился на уровне моего лица. Слёзы хлынули из меня рекой, на его серой футболке, которую я так любила, появились тёмно-серые пятна от моих слёз. Когда я заплакала в его футболку, он положил свою руку на мой подбородок, отдёрнул от своей футболки, наклонился и обнял. Его объятия согревали.

— Прости, Чер, — сказал Гидеон мягким голосом, который был для меня таким родным и любимым. В его голосе чувствовалась искренность и любовь. Он отстранился от меня, посмотрел в мои глаза, наполненные слезами, провёл тыльной стороной руки по моей щеке и прильнул своими холодными, как лёд, губами к моим. Он целовал меня так нежно, что с каждой новой секундой нашего поцелуя я стала забывать всё плохое, что произошло за это время, всё плохое, что парень мне наговорил сейчас, всё плохое, что могло со мной случиться в ближайшее время из-за дурацкого пророчества.

Гидеон вновь отстранился от меня, обнял так крепко, что я почувствовала биение его сердца. Я коснулась его рук, что лежали на моей талии, оплела своими руками его шею и положила голову на его плечо. В его теле всё ещё чувствовалось напряжение, но оно уже не было таким сильно выраженным, как это было при первом появлении блондина.

Почему-то мне вспомнился день, когда я сильно поссорилась с дедушкой из-за такой мелочи, как игра. Я была маленькой, мне было всего пять лет, тогда мы жили в Джэксонвилле, но скоро должен был состояться переезд в Нью-Йорк. Да, мы тогда любили ездить по Штатам, приобретая себе жильё в разных концах материка, до сих пор считаю, что у меня было очень яркое детство, я в свои восемнадцать повидала уже не один Штат. Дедушка тогда приехал к нам помочь упаковать вещи в коробки. Я же была ещё ребёнком, а в детстве я желала быть всегда под присмотром кого-либо, чтобы со мной всегда играли и не оставляли одну. Проще говоря, я не любила одиночество. Тогда я попросила дедушку, который собирал коробку с моими вещами и играми, чтобы он не упаковывал её, ведь мне пригодятся все эти игры. Кажется, я его тогда попросила ещё и поиграть со мной в одну из них, но это была мелочь, которая не особо запомнилась. Он пытался мне объяснить, что игры все через несколько дней можно будет распаковать и поиграть, но уже в новом доме, а сейчас необходимо было собрать все вещи, ничего не оставить тут, потому что мы переезжали на новое место, где должно было быть лучше, чем здесь. Я ничего не хотела слушать, а только выхватила у него игры, которые он держал в руках, открыла дверь из своей комнаты и побежала в гостиную, где уже всё было обставлено коробками. Я села на пол у камина, который был в том доме, разложила игру и стала играть. Тут пришёл дедушка и стал ругаться, что я непослушная. Это был первый и последний раз, когда он ругал меня, потому что он не хотел видеть меня грустной.

После этого он сразу же попросил прощения, сказал, что был не прав, ведь я ещё маленькая девочка, мне хотелось только играть, потому что я не знала настоящую взрослую жизнь. Я тогда считала, что он не прав, что он не искренне просит прощение, но сейчас, когда я выросла, я осознала, что я так была не права, ведь он любил меня всем сердцем и говорил правду. Дедушка больше никогда не повышал на меня тон, только если он шутил, а я ему не поверила, думала, что он извинялся специально, чтобы я отдала ему игру. Боже, какой же я была глупой.

— О чём ты думаешь? — спросил Гидеон, когда я вернулась в реальность. Моя голова уже не лежала на его плече, его руки уже не лежали на моей талии, а его взгляд был направлен в мою сторону.

— О тебе, — ответила на его ласковый голос я. Нет, я не врала, ведь мой разум был затуманен именно моим беловолосым парнем.

— А именно? — с каждым его словом я погружалась в свои мысли, думая, как выразить свои мысли, что рвались из меня потоком наружу.