Обреченные жить (Форт у Синей реки)

Стопарь плевался: — Чудище, тьфу, как его есть теперь? — Но за своей порцией ухи подходил неизменно. После каждой ловли сеть приходилось чинить заново. А один раз она порвалась прямо в воде, и мы, что с нашего берега, что с того, попадали друг на друга, расшибая лбы и наставляя синяков, где только можно. Трава намокала, становилась тяжелой и обвисала. Но настоящей сети достать невозможно — те, редкие, что сохранились вначале, уже давно пришли в негодность, и чинить их было нечем. Кроме того, их, умудренные опытом, оружейники — кузнец и Бен! — расплели на тетивы. Если бы улов был меньше наших ожиданий, мы давно бросили такой промысел — но, к нашему облегчению, пока ни одна подобная рыбалка не проходила впустую. Кроме того, никому не возбранялось ловить рыбу на удочку, более того, это стало своеобразным видом спорта — кто вытащит рыбину крупнее и диковиннее. Но для этого нужно было просиживать над поплавком чуть ли не часами, а я, к неудовольствию прочих, всегда находил, что-нибудь, требующее приложения рабочих рук в форте. Зато у нас был полностью прорыт подземный ход к самой реке — последний штрих в деле обороны форта, ставшего неприступной крепостью. Имей такую, к началу вторжения банды — и мы бы никуда не стали убегать. Чтобы осадить ее, имея надежду на успех, снаружи должно находиться не менее трехсот-четырехсот человек — и то, оснащенных всем необходимым. А таких противников в долине быть просто не могло. Кроме этого, я еще больше удлинил выступ-настил в пещерке. Теперь, случись так, что форту станет угрожать кто-то, или, что-то, с него можно достать врага стрелой из верхнего арбалета. Уже давно, с трудом, ругаясь и костеря все, на чем свет стоит, мы втащили его наверх и установили, накрепко привязав к бревнам. Тот, кто находился в нужный момент на настиле, мог выпустить тяжелую стрелу в любом направлении. Оттуда она получала еще большую дальность полета, и напрочь пробивала молодые деревца на расстоянии почти двух тысяч шагов. Демонстрация выстрела перед гостями показала всем, какое грозное оружие появилось в Форте… Еще два подобных стояли в башенках по углам защитной стены — весь периметр перед селением тщательно промерен и любой, кто оказался бы в нужный момент возле этих орудий, знал, куда стрелять, чтобы страшное копье нашло свою цель.

Но все было спокойно. Форт никому не угрожал, и никто не пытался угрожать нам. Казалось, в долине наступила спокойная и размеренная жизнь, прерываемая лишь боевыми кличами охотников, загоняющих добычу в ловушки.

…Нам повезло. Сеть, напружинившись и вырываясь из рук, все же выдержала, и мы, скрипя зубами от тяжести и подбадривая себя воплями, вытянули на берег примерно с двадцать крупных рыбин и случайно попавшего вместе с ними, чудовищного рака. Он жутко клацал метровой клешней, и нам пришлось издали кидать в него копья, иначе бы он разорвал всю сеть.

— Уху всякую едал, но вот раковую не приходилось! — Стопарь причмокнул, плотоядно посматривая в сторону улова. — Вот природа, что делает, а? Зараза…

Я дул на ладошки Наты, в который раз вспоминая, что для такой работы давно пора сшить рукавицы — кожу сдирало, как наждаком! Она с охотой принимала мои ласки, не забывая между делом одаривать нежным поцелуем. Элина, еще утром перебравшаяся на вторую скалу, погрозила кулаком, и, состроив жалобную гримасу, показала на свои руки.

— А меня забыли, да? Вот вернусь, все припомню!

Ната послала ей воздушный поцелуй, а мне сказала:

— Придержал бы ты ее… Опасно над этой стремниной.

— А тебе это, хоть раз удавалось? Попробуй, удержи Линку… Она быстрее любого мужика побежит, в любую щель залезет. Оторва…

Я отвел душу, пожаловавшись, а сам невольно заострил свое внимание на второй скале. Та партия собиралась перебираться на нашу сторону, в подобные моменты всех нас, заставляя замирать от страха, за их жизни. Случись, кому сорваться — никакое умение плавать не помогло бы несчастному выбраться из ревущего потока. Две высокие скалы, стоящие чуть ли не вплотную друг к другу и сливающиеся в одно целое издалека, на самом деле были разделены, и меж ними с ревом и грохотом мчалась вода, сметающая все на своем пути. Этот водораздел начинался еще задолго до самих скал, метров за пятьсот. Скорее всего, под водой было естественное продолжение каменных выступов, но проверить это предположение никто не пытался — слишком мощное и сильное течение не давало никакой возможности узнать точно. Интереса ради, мы бросили однажды в пролив меж ними бревно — и его избило и переломало так, что больше никто не помышлял пытаться повторить его судьбу. Но уже сразу за скалами, вода текла не столь яростно, и лишь где-то в середине реки течение было явно заметным. Но, возле скал, а именно между ними, буруны и бешеное биение волн о камни заставляло содрогаться даже самые отважные сердца.