Обреченный

Как легко разговаривать с Дашей, если решаешь великие проблемы, а не слезки по щекам растираешь, подумал он, отключая мобильник. Алла держалась на грани между нытьем и ревом, заглядывала Стасу в лицо, словно бы спрашивала его, не пора ли уже плакать навзрыд, или же еще не пришло время.

В фойе санчасти они не стали вступать в разговор с гардеробщицей и бегом помчались на второй этаж, где находилось стационарное отделение. На бегу Стас просчитывал, сколько им придется еще угробить времени на то, чтобы разыскать начальника, убедить его в том, что Шелестова необходимо срочно перевести в институт, отнести его вниз, найти машину; он думал и о том, что со смертью Сашки, если это случится, он потеряет друга такой величины, какой никогда у него не было и уже вряд ли будет. И когда он взлетел на второй этаж, то едва не сбил с ног Шелестова. Тот стоял на лестничном пролете в коричневой пижаме, с белым пластырем на голове и лузгал семечки. Задыхаясь от бега, Стас смотрел на него как на привидение. Шелестов часто моргал, переводя удивленный взгляд то на Стаса, то на Аллу.

— А что это с вашими лицами? — наконец спросил он.

Глава 25

Ошеломленные, они стояли напротив окна и смотрели на негатив, который держал в руке начальник отделения. Точнее, ошеломлен был только Стас, так как Алла ничего не понимала в темных и светлых призрачных пятнах, похожих на сигаретный дым. Тем не менее, раз военврач принял ее вместе со Стасом за крупного специалиста в области нейрохирургии, делала умное лицо и кивала головой, хором со Стасом издавая возгласы удивления.

— Он поступил к нам с легким сотрясением мозга, — говорил военврач, размахивая карандашом у пластины. — Какие-то торгаши избили его, по затылку нанесли удар рукояткой стамески. Шелестов потерял сознание на десять-пятнадцать минут, а когда пришел в себя, то самостоятельно добрался до места работы, откуда его и доставили к нам.

— Томографию ему сделали в тот же день? — спросил Стас.

— Да, сразу же, как привезли.

— И что вы думаете по этому поводу?

Врач помахал негативом перед лицом, словно веером, посмотрел на Аллу и снова ткнул карандашом в темное пятно.

— А вот что я думаю. Это, значит, вид сверху, оба полушария. А вот это, — он взял с подоконника другой снимок, — вот вид справа, здесь рубцы и недавно образованная спайка на месте бывшей опухоли. На данный момент Шелестов абсолютно здоров.

Наступила пауза. Стас взял пластины и рассматривал их сам в течение нескольких минут.

— На Войне он получил тяжелую травму черепа, — сказал он.

— Я смотрел его медицинскую книжку, там и диагноз, и выписной эпикриз.

— Я не о том… Месяц назад я делал ему томографию. У Шелестова была глиома. Причем, опухоль была уже хорошо сформированной. Я думал, что… что Шелестова уже ничто не спасет…

— Но вы же видите эти снимки? А обратите внимание на его самочувствие!

— Вы можете дать какое-нибудь объяснение этому чуду?

Военврач пожал плечами, сунул руки в карманы халата и стал прохаживаться по ординаторской, глядя в пол.

— Может быть, вы ошиблись с глиомой?

У Стаса только уголки губ дрогнули. Он сказал:

— И все-таки я хотел бы обследовать его в нашем институте. И американские специалисты мне помогут.

Военврач развел руками, мол, ради Бога, действуйте.

Шелестов ждал их у входа в ординаторскую. Увидев Аллу, спросил:

— Ну что там у меня с головой? Рога выросли?

— Все у тебя в порядке. Ты мне скажи: где ты теперь жить будешь? Может, переедешь ко мне?

Вышел Стас. Едва уловимая тень прошла по лицу Шелестова.

— Тебе придется поехать со мной в институт и пройти повторное обследование.

— Эксперимент продолжается? — усмехнулся Шелестов. — Неохота. Надоело. Я здоров.

Стас оставался внешне спокойным. Не меняя тона, он спросил:

— У тебя еще бывают головные боли?.. Нет? А когда были в последний раз?

— Когда меня шарахнули стамеской по башке.

— Ну, это понятно. А в Крыму? Когда там прекратились боли?

Шелестов не стал щадить Стаса:

— Когда я отвалил от вас.

Стас кивнул, задумался. Затем тверже повторил:

— Надо ехать.

Они вышли на улицу. Стас шел первым, Алла и Шелестов, под руки, за ним. Нервничая, ежеминутно поглядывая на часы, Стас ловил машину. Он был ошарашен новостью. «Это чудо! — повторял он. — Самое расчудеснейшее чудо!» Шелестовым овладевало легкое любопытство: Стас вел себя необычно, его уверенность в себе и легкая ирония исчезли бесследно, и теперь легко было заметить, что Козырев нервничает, что он, вероятно, впервые в жизни крупно промахнулся, а в чем заключается этот промах, Шелестову предстояло вскоре узнать. Алла погрустнела. Серьезного разговора с Шелестовым у нее не получилось, он и слышать не хотел о переезде в ее квартиру.

— Где тебя теперь искать? — спросила Алла у Шелестова.

Он достал из кармана троллейбусный билет, нацарапал на нем ручкой свой рабочий телефон и протянул ей.

В это время рядом с ними тормознул дряхлый "Запорожец".

— Чао, мадам! — попрощался Шелестов с Аллой и следом за Стасом сел в машину. — Звони! Генке привет!