Обреченный

Он снова взял ручку и уже было нацелил ее в тетрадь, как Галька вцепилась в рукав его кителя обеими руками.

— Я не вторая! Я не вторая! Не инопланетянка, а такой же, как и вы, человек, из одной страны, из одного города, соотечественница ваша, соседка ваша, и прошу о пустяке. Если вы даже это сделать не можете, то зачем вы вообще нужны, зачем вы живете на земле? Уже многие сыты ненавистью и злобой, не повторяйтесь, это уже все было, это не оригинально, а грустно…

— Да отцепись же, соплячка! — взревел полковник, отрывая от себя Гальку и пытаясь поправить галстук и прическу одновременно. — Психопатка! Ненормальная! Я знать не знаю, где твой Шелестов, меня всякие мерзавцы не интересуют. Выгнал я его из военкомата, и ни слышать, ни видеть его не хочу. Ясно тебе, дура? Уйди с глаз моих долой, пока наряд не вызвал!

В это же мгновение в кабинете появился дежурный. Он замер на пороге с повисшей у козырька рукой, глядя круглыми глазами в пространство между Блажко и девушкой.

— Тютин! — заорал военком. — Кто позволил этой ненормальной проникнуть в военкомат? Я тебя спрашиваю! Почему ты впустил эту змею сюда?

— Я не змея, — ответила Галька. — И не надо так громко. Я вас все равно не боюсь.

Она не знала, что почти слово в слово повторила сказанное здесь Шелестовым. Блажко заметил это.

— А-а! Это контуженный, герой хренов, ее сюда подослал! Они, оказывается, оба храбрые! Гони ее куда раки зимуют, Тютин! Выставь ее!

— Попрошу, гражданка, — сказал дежурный, все так же глядя в никуда и показывая рукой на дверь.

— Иуда, — усмехнулась Галька. — Меня оскорбили, а вы, офицер, не можете заступиться.

Швейк покраснел и заскрипел портупеей.

— Ты мне тут еще покаркай про офицеров! — погрозил пальцем Блажко.

— Вы сильный и справедливый человек, но думаете, что злой и нервный. Отсюда все ваши беды.

— Тютин, я ее сейчас хлопну из пистолета! — попытался снова распалить себя Блажко, но пыл его уже безнадежно угас, и он смешно хлопнул себя по ягодице, где, может быть, когда-то висела кобура с пистолетом.

— Ладно уж, закончим спектакль, — вздохнула Галька. — Я ухожу. Простите, что не сумела пробудить у вас стремление совершать добрые дела. Совершая их, вы бы смотрелись потрясающе. Но ничего, у вас еще все впереди. Еще есть время.

Блажко на какое-то мгновение потерял дар речи и кинул молниеносный взгляд на зеркало, висевшее на шкафу.

Дежурный, едва поспевая за Галькой, скакал по лестнице.

— Девушка, погодите, секундочку!

Галька остановилась, обернулась. Глаза ее блестели, взгляд был полон любви.

— Ну что, предатель? Долго еще будешь так пресмыкаться?

Швейк взял ее за локоть. Он сопел, недавний румянец сошел с его лица, и теперь оно было похоже на сырое тесто.

— Вы правы. Мне стыдно, ужасно стыдно, но сильные поступки — удел сильных и независимых людей. Урок: надо избегать сильных людей, которые могут оттенить собственную беспомощность.

— Не надо оправдываться. Прощайте, Швейк! — Галька повернулась и застучала каблучками по лестнице.

— Да постойте же! Разыскать вашего Шелестова достаточно просто. Подождите, я только позвоню.

Он нырнул в свою каморку и принялся накручивать диск телефона. Недолго с кем-то говорил и снова вышел в вестибюль.

— Понимаете, в чем дело… Случается, что пустяковая проблема вдруг временно становится неразрешимой из-за одного человека. Нет, не только из-за Блажко. Вот вам телефон. Майор Стопарь. Да, такая вот смешная фамилия, но тем не менее абсолютный трезвенник. Скажете ему, что от Тютина. Стопарь скажет вам, где сейчас служит Шелестов. Но позвонить можно только через месяц, Стопарь в отпуске.

В дежурке снова затрещал телефон, и Тютин исчез за дверью. Галька увидела его за стеклом. Он стоял навытяжку и врал в трубку:

— Вышла! Только что! Выпроводил к чертовой бабушке! Вышвырнул за дверь! Как вы приказывали…

Галька склонилась у окошка.

— Швейк, я люблю вас! Слышите?

Не отрываясь от трубки, он кивал ей и прижимал ладонь к сердцу.

…Минут через десять в дежурке снова зазвонил телефон.

— Тютин! Ты почему так долго трубку не поднимал?

— Сразу взял, товарищ полковник!

— Ну ты ответь мне, Тютин, трудно тебе было разыскать адрес Шелестова для этой ненормальной? Надо было ее ко мне отсылать, да?

— Я уже дал ей телефон кадровиков…

— Надо было устраивать весь этот скандал? Крики, угрозы? Я тебя спрашиваю, Тютин? Трудно было помочь бабе?.. Записывай телефон дежурного учебки спецназа, я только что случайно у себя его нашел. Там скажут, где Шелестов. И всем, кому он еще понадобится, давай этот номер. Чтобы меня больше не нервировали на этот счет. Ясно, Тютин?

— Уже все в порядке, товарищ полковник, она разыщет его через кадры…

— И надо было мне нервничать, орать, ругаться последними словами, как будто, в самом деле, трудно помочь человеку? О людях некогда позаботиться с такой собачьей работой. Понял, Тютин?

Хороший он мужик, думал Швейк, старательно укладывая трубку в гнездо, но вот как найдет на него — сволочь сволочью, убить хочется, аж в пятках зудит. Была бы у меня квартира и выслуга — этим самым телефоном голову ему и пробил бы.