Обреченный

Он взглянул на свое отражение в стекле и ужаснулся.

Глава 36

«Любовь лечит, любовь убивает, — писал свои выводы Стас. — Но она вполне безопасна, даже необыкновенно полезна для волевых и энергичных людей, чья жизнь заполнена поиском и борьбой…»

Стас уже понимал, что логика его рассуждений приведет к ужасному для него, Стаса, выводу и, пытаясь уйти от этого вывода, уставился на копию "Данаи", подаренную ему соседом. Мое открытие, думал он, выплескивает на историю человечества, историю любви миллионов людей грязный поток вульгарного материализма. Все оказывается простым и прозаичным. Прекраснейшие человеческие поступки, самопожертвования во имя любви, подвиги во имя ее совершались не по приказу сердца, а по скрытому диктату простейшего химического процесса в крови. Грустно, черт подери, грустно это признавать!

Он уснул быстро и спал крепко, без сновидений, с железной непрошибаемостью человека, которому стало абсолютно все ясно в этой жизни.

Если я не помогу Шелестову, думал Стас на следующий день, расхаживая по кабинету, если мое открытие не спасет хотя бы одного человека, то станет лишь жалким и пустым призывом к любви, отваге и благородству.

Стасу казалось, что судьба уже подсовывает ему приговор, и он сам должен его подписать, связать узлом веревку, натереть ее мылом и просунуть голову в петлю. Он был уже обречен прийти к тому ужасному выводу, к которому его подталкивало собственное открытие.

Он попросил Розалинду приготовить кофе. Крепкий, черный кофе. Розалинда поставила дымящуюся чашечку на стол, села в кресло. Она хотела побыть с ним, но Стас не увидел ее, и девушка ушла.

Он слил кофе в рукомойник, наклонил чашечку к себе, от себя, перевернул и поставил на блюдце. Через минуту кофейная гуща застыла на стенках замысловатыми узорами. Стас разглядывал их у окна. Вот собачья морда, это, должно быть, Пол… Двуглавая гора… Что-то вроде восьмерки… Женский силуэт…

Но почему именно я, думал он, почему именно мне выпал этот жребий? Миллионы людей мечтают полюбить, ждут встречи со своей единственной, а мне выпало все, любовь переливается через край, а я вынужден отказываться от нее по своей воле. За что такое наказание?

Стас запер чашечку в медицинском шкафу. Ничего не попишешь, сказал он мысленно, как не раз говорил вслух своим пациентам, придется ложиться под нож. Шелестову нужна Даша. Без нее он загнется, будет почивать в гробу в белых тапках. Они любят друг друга и должны быть вместе. Вот так все просто складывается. В чем проблема? Во мне? Не будет проблемы! Это истина. Аминь!

Он сел за стол, раскрыл тетрадь, прочертил под последней записью красным фломастером и ниже написал: "Вывод. Не исключаю рецидива заболевания. Единственное радикальное средство, на мой взгляд, это жесткое фиксирование эмоционально-психологического состояния пациента на момент выздоровления. На практике это означает буквально: воссоединить его с любимой девушкой, с которой был недавно разлучен волею обстоятельств, и о которой совершенно забыл по причине устойчивой амнезии".

И бурные аплодисменты, подумал Стас, перечитывая написанное. Любуясь тонким чернильным следом японского "Пилота", вывел свою размашистую подпись.

В кабинете Шелестова трубку никто не брал, тогда Стас перезвонил дежурному по военкомату.

— Он работает уже в другом месте, — ответили ему. — Буквально пару дней назад мы выяснили, где… Секундочку, где-то было записано. Тут недавно одна девушка у нас скандал устроила, тоже его разыскивала. Урок: надо всегда под рукой иметь адреса сотрудников… Вот, нашел, записывайте…

— Как ты себя чувствуешь? — первым делом спросил Стас у Шелестова.

— Нормально, — Стасу понравился голос друга. Во всяком случае, это был голос здорового человека со спокойной нервной системой. — Нормально. Даже отлично. С головой ушел в работу. Учу пацанов уважать горы. Ты еще не женился?

— Что ты! Даже не думаю об этом.

— А как поживает Даша?

— Даша? Плохо она поживает. По-моему, сохнет по тебе. Каждый день спрашивает, не встречал ли я тебя. Позвонил бы ты ей, что ли?

Некоторое время Шелестов молчал. Потом изменившимся голосом сказал:

— Стас, скажу тебе честно, я по горло сыт твоими дурацкими экспериментами. Я устал от твоего вранья. Ну что ты мелешь!

Стас сидел с закрытыми глазами.

— Хорошо! — зло сказал он. — Я скажу тебе правду, хотя, как врач, не обязан делать это… Твое выздоровление — чудо, и благодарить за это чудо надо только Бога, который подарил тебе любовь. Она помогла выработать в твоей крови ферменты, которые и вытащили тебя с того света. Эти ферменты стали противоядием от всей той дряни, которую ты залили в свою душу на Войне. Ты ошибаешься, думая, что тебя едва не погубила любовь. Поверь мне, опытному врачу, ученому, твоему другу, в конце концов: ты обязан жизнью Даше. Иди к ней, молись на свое чувство…

— Кому я обязан? Даше? — перебил его Шелестов. — Ты уверен?

— Да! Да! Ты же ее любил, только забыл об этом!

— Я любил? — растерянно пробормотал Шелестов. — Разве?.. Ну да, кажется любил… Но разве Дашу? Нет же, Стас! Она мне совсем не нравилась!