Обречены воевать

Лондон уступил неприкрытому давлению. В октябре 1903 года трибунал вынес свое решение четырьмя голосами против двух, присудив Соединенным Штатам Америки полную победу по всем спорным вопросам. Голос Элверстоуна и вправду оказался решающим. Два канадских комиссара отказались подписать окончательное решение трибунала, заявив, что они «бессильны предотвратить махинации» США и Великобритании. По словам канадского историка Нормана Пенлингтона, в Канаде вердикт трибунала «вызвал едва ли не мощнейший взрыв негодования» в истории страны. Пресса утверждала, что Канаду «принесли в жертву», «обманули» и «ограбили», высмеивала Элверстоуна за продажность – мол, он продал Канаду, потакая ненасытности американского президента[406]. С другой стороны, газета «Вашингтон морнинг пост» писала, что Рузвельт и его администрация «воспринимают итоговое решение как выдающийся и величайший дипломатический успех Соединенных Штатов при жизни нашего поколения»[407]. В обмен на несколько мелких уступок Канаде США получили сплошную прибрежную полосу: пять тысяч квадратных миль побережья и островов вдоль «хвоста» Аляски и часть девственной территории Тонгас, которой было суждено стать крупнейшим национальным лесом Америки. Когда все было сказано и сделано, земля, добытая ТР в споре с Канадой, присовокупила еще один Род-Айленд к американским владениям[408].

Воображаемое «дополнение Си»

После побед над Испанией, Германией и Великобританией и установления господства над Америкой, от Аляски до Венесуэлы, Рузвельт заявил в обращении к нации в 1904 году, что США взяли на себя ответственность за поддержание мира и стабильности в своем геополитическом окружении. Впоследствии, заявил ТР, «хронические проступки или импотенция, чреватая общим ослаблением уз цивилизованного общества, может в конечном счете потребовать, как в Америке, так и где угодно, вмешательства какой-либо цивилизованной нации, а в Западном полушарии приверженность Соединенных Штатов реализации доктрины Монро может вынудить США, пусть против их воли, при явных случаях таких правонарушений или импотенции, осуществить международную полицейскую власть»[409]. Эта речь стала известна как дополнение Рузвельта к доктрине Монро.

В оставшиеся годы своего президентства ТР показывал, какие именно «проступки или импотенцию» он имел в виду. Он поручал американским военным вторгаться в Доминиканскую Республику, Гондурас и на Кубу в ходе местных беспорядков, угрожавших американским коммерческим интересам. Он пытался, но не сумел свергнуть правительство Мексики, которое считал «неправильным», а его преемник Уильям Говард Тафт побуждал мексиканских революционеров, осевших в США, вооружаться и выступать против мексиканского президента Порфирио Диаса, поддерживал их, когда они свергали Диаса, и впоследствии поддержал переворот, который сверг этих революционеров, когда и они принялись досаждать Соединенным Штатам Америки. Американские морские пехотинцы и военные корабли отправлялись в Латинскую Америку двадцать один раз за тридцать лет от обнародования дополнения Рузвельта до введения Франклином Рузвельтом политики добрососедства в середине 1930-х годов (эта политика предусматривала отказ от интервенционизма, столь милого сердцу родича и предшественника нового президента США).

Политическая карикатура из газеты «Монреаль стар» (1903) изображает американского орлана в виде стервятника, ищущего новую добычу. Опубликована после вмешательства США в Панаме и спора из-за Аляски.

Американская агрессия

Американский орлан: «Позвольте взглянуть, что там еще видно?»

Источник: «Монреаль стар»

Покинув Овальный кабинет, ТР сказал другу: «Если мне придется выбирать между политикой крови и железа и той, которая за молоко и воду, я выберу кровь и железо. Она лучше не только для государства, но и для мира в длительной перспективе»[410]. Однако воздействие «цивилизаторской миссии» ТР и его «полицейской власти» ощутили многие правители стран полушария[411]. В 1913 году политический лидер Аргентины Мануэль Угарте прямо сказал молодому Вудро Вильсону, что многие латиноамериканские страны «подвержены ныне порочнейшим инстинктам, которые в самих Соединенных Штатах неприемлемы, ибо они нарушают представление о публичной ответственности и вызывают неодобрение общественного мнения… В результате такого поведения Соединенные Штаты Америки постепенно сделались нам отвратительны». А Диас передал эти умонастроения в своем знаменитом скорбном восклицании: «Бедная Мексика! Ты так далека от Бога и так близка к Соединенным Штатам!»[412]