Обречённые на мытарства

Встречаться вместе Иван и Тоня стали месяц назад, с середины апреля, когда семья Тони переехала сюда, на Стрелку, в дом умершей бабушки. Это было так неожиданно для Ивана, что он, увидев её в первый раз выходящую из своего дома, остановился, как вкопанный, буквально окаменев от непредвиденной встречи. Он стоял и смотрел на неё во все глаза, потеряв от внезапности и удивления дар речи.

Они учились в одном классе, и Иван давно стал тайком заглядываться на Тоню. В школе Иван видел её всегда только на расстоянии, в стайке подружек. Подойти к ней, заговорить о каких-нибудь пустяках, как это делали другие парни, для него было почему-то затруднительно, не находилось ни повода, ни удобного случая, ни слов.

Лишь однажды, на новогоднем вечере, с большим трудом преодолев в себе робость, сильно волнуясь, Иван всё же отважился пригласить Тоню на танец. Но на протяжении всего танца он так и не решился произнести ни единого слова, старательно глядел в пол или в сторону, боясь встретиться с девушкой взглядом, словно этот взгляд мог поразить его насмерть.

Потом, весь остаток вечера с ней уже танцевал Валька Кудин из старшего класса. Этот Валька был сыном начальника смены, в которой трудился отец Тони, сталевар Савелий Степанов. Иван тогда разозлился на Вальку и, не дожидаясь окончания вечера, ушёл домой. В нём кипело и клокотало всё внутри. Он шел и убеждал себя, что шансов на дружбу с Тоней у него, конечно же, нет, и не будет никогда. И зря он сегодня её пригласил танцевать. О ней нужно забыть навсегда. Кто он такой? Сын врага народа. А Валька кто? Сын известного в городе человека, о котором не раз писали в газете и который всегда стоял на трибуне во время праздничных демонстраций.

Продолжая пялиться на неё округлившимися от удивления глазами и молчать, он, наверно, выглядел тогда глупо со стороны. Но Тоня словно и не заметила его состояния, заговорила первой:

– А я теперь буду здесь жить, мы переехали в бабушкин дом. Он просторный, с тремя комнатами и кухней. До этого мы жили в коммуналке у рынка, в одной комнате. Её освободили и сдали заводу, вот. А ты где живёшь?

Иван чуть было не брякнул «в бараке», но в последний момент, устыдившись перед ней за своё жилище, он сказал, неопределённо кивнув головой в сторону:

– Тут, неподалёку, на соседней улице.

– Значит, теперь мы с тобой будем ходить в школу вместе, правда? Будешь заходить за мной?

От таких слов у Ивана от волнения моментально пересохло в горле. Он не верил своим ушам. Даже в мыслях ему не могло прийти такое в голову.

– Пожалуйста, мне не трудно, – произнёс он незнакомым хриплым голосом и не узнал его. Сердце в груди стучало гулко и часто. Слова были сказаны с какой-то тусклой интонацией, и Иван тут же испугался своих слов. Ему показалось, будто Тоня сейчас расценит их как некое одолжение с его стороны, обидится, и из принципа будет ходить в школу одна. Иван замер в ожидании её реакции и впервые заглянул в глаза девушки. В них не было ни обиды, ни презрения. Они светились искренней благодарностью.

– Как хорошо, что ты согласен, – радостно сказала Тоня. – Когда я жила в коммуналке, в школу мы ходили с подружкой. С Ленкой Скворцовой из параллельного класса, ты её знаешь.

Иван, конечно же, знал эту худую, как доска, рыжую девицу в очках. Как ему было не знать её, если он тайком присматривал за Тоней, знал, куда она пошла и с кем. Чтобы не выдать себя с головой, он с напускным безразличием высказался:

– Эта рыжая, что ли? С длинной косой, в очках, да?

– Да, но она очень умная девочка и добрая, – ответила Тоня, не уловив в словах Ивана пренебрежительной интонации. И без промедления спросила:

– Ты можешь показать мне ваш посёлок?

Сердце Ивана забилось ещё сильнее, гулко отдаваясь в висках. Он не мог поверить, что эта, как ему казалось в последнее время, недосягаемая для него девушка уже через какую-то минуту пойдёт рядом с ним, и он, возможно, даже сможет взять её за руку.

– Прямо сейчас? – задал вопрос Иван, не поверив до конца в происходящее с ним.

– Извини, но я, наверно, поступила бестактно, да? Не спросила даже, есть ли у тебя время для прогулки?

– Конечно, есть, – поспешил заверить Иван.

– Тогда пойдём?

– Пойдём.

В тот день Иван провёл Тоню по посёлку и показал свой любимый заливчик. С тех пор они каждый раз ходили туда и подолгу сидели на бревнах у самой кромки воды.

Сегодня они шли к заливчику дольше обычного. Тоня, вначале очень разговорчивая, на полпути к реке внезапно замолчала и не проронила ни слова, пока они не подошли к месту своего уединения. Остановившись в двух шагах от толстого бревна, одним концом увязшего в прибрежном песке, девушка отстранилась от Ивана и неожиданно спросила:

– Ваня, а как ты относишься ко мне? Скажи сейчас, только честно. Мне это очень важно.

– Как это…как относишься? – не совсем понимая, что же конкретно хочет услышать от него Тоня, проговорил Иван с некоторой заминкой.