Обречённые на мытарства

– Сам не пойму. Притягательное какое-то. Мы вот вместе с тобой всего лишь один вечер, а я как будто с детства тебя знаю. Мне хочется встречаться с тобой, приглашать на свидания…

– И это – всё?

– А что ещё? – удивился Михаил.

– Не знаю, подумай на досуге. Только одних свиданий на морозе мне недостаточно. Да и зачем они? Через месяц твоя учёба закончится, ты уедешь домой. Весной тебя в армию заберут, я останусь одна. Ни жена, ни девка. Как фрукт на вершине дерева – красив, но недосягаем.

– Зачем ты так, Фрося? – оскорбился Михаил. – Если девушка любит парня, она должна ждать его. Так было всегда.

– Никому я ничего не должна, Миша. И с чего ты взял, что я полюбила тебя с первого взгляда?

– Но ты же сама сказала, что я нравлюсь тебе.

– Глупенький. Нравиться – это ещё не значит любить. Нравиться могут многие. – Фрося беззаботно рассмеялась, в глазах её запрыгали чёртики. – Вот тебе, например, Галка нравится?

– Нравилась, – Михаил отвернулся, будто что-то взвешивал в себе. – Пока не разонравилась.

– Что так?

– Не тянет меня к ней. Могу неделями не вспоминать о её существовании, а когда встречусь – и поговорить не о чём. Неинтересно мне с Галкой.

– А вот она, как мне кажется, любит тебя, – раздумчиво проговорила Фрося. – Видела я сегодня на себе её негодующий взгляд. Думала, подскочит ко мне и вцепится в косы из ревности.

– Не вцепится, – усмехнулся Михаил. – Духу у неё не хватит на это. Я с детства Галку знаю. Смирная она. Поплачет в платочек и отступится.

– Тебе её не жалко?

– Мне что теперь, из жалости ходить за ней, гладить по голове и успокаивать? – с некоторой злостью в голосе проговорил Михаил. – Я подлости по отношению к ней не совершал, и никаких обид на меня у неё не должно быть.

«А он действительно хороший парень, – подумала Фрося. – Честный, порядочный, прямолинейный. Как мой отец».

Они долго молчали, размышляя каждый о своём. Потом Фрося, спохватившись, вскочила со скамейки, озабоченно сказала:

– Пошли в комнату, нас уже, наверно, потеряли.

В комнате все были уже в сборе. До Нового Года оставались считанные минуты.

– Ну, и где это вы затерялись? – строго спросила Василиса, уставившись на сестру. Вера, в свою очередь, оценивающим взглядом прошлась по лицу брата.

– Практиковались в поцелуях и объятиях, – беспечно ответила Фрося, присаживаясь к столу. – Правда, Миша?

Галка во все глаза таращилась на Михаила, ждала ответа. Она сразу поняла, что её скрытая надежда на сближение с Михаилом сейчас уже окончательно рухнула. Беспутной однокурснице каким-то образом удалось за один вечер отбить у неё любимого парня. И всё же она надеялась услышать от Михаила опровержение.

– Да, мы с Фросей целовались. Что в этом постыдного? – весело подтвердил Михаил. – Более того, я предложил ей выйти за меня замуж.

– А ты? – встревожено спросила Василиса, сверля глазами сестру. – Ты согласилась?

– Конечно, – рассмеялась Фрося. – Ты бы разве отказалась, если такой видный парень, как Михаил, сделал тебе предложение?

Василиса поперхнулась от неожиданного вопроса и закашлялась Вера принялась стучать её по спине рукой.

Фрося перестала смеяться, обвела подруг внимательным взглядом, сказала совершенно спокойно:

– Ладно, девчонки, не пугайтесь. Никакой женитьбы не предвидится. Не было ни поцелуев, ни предложений о замужестве. Пошутили мы, а вы, доверчивые и наивные, тут же попались на крючок. Вы все видели, что я давала Михаилу уроки танца? Видели. Вот мы и решили закрепить навыки на третьем этаже. Теперь Миша может выступить даже на конкурсе.

Оправдание было принято, и только один человек за столом не поверил ни единому слову Фроси. Это была Галка. И когда по радио раздались звуки курантов, а все вокруг, чокаясь, громко закричали «Ура!», стали смеяться и поздравлять друг друга с Новым Годом, эта девушка оставалась безучастной к общему веселью. Ей хотелось плакать от обиды, ревности и зависти к чужому счастью.

Глава 12

К середине мая, когда до окончания учебного года оставалось совсем немного времени, Иван Ярошенко окончательно осознал, что ему не суждено грызть гранит науки. Двери института перед ним были закрыты наглухо, а подниматься по ступенькам Лысьвенского техникума он не хотел. Профессия машиностроителя или металлурга его не прельщала.

Сыном врага народа его уже никто открыто не называл, но прав на обучение в высшем учебном заведении от этого, увы, не прибавилось. Клеймо, поставленное государством, оставалось на нём по-прежнему. Правда, этот факт последнее время особо не беспокоил Ивана, он с ним смирился, но отделаться от него было невозможно, как невозможно было получить и свой паспорт.

Иногда он задавал себе вопрос: вот если бы появилась возможность поступать в институт, какую специальность он избрал бы? И, странное дело, чёткого ответа не находилось. Мысли кружились в голове подолгу, перескакивая с одной профессии на другую.