Обрести себя

В памяти возникали рассказы-сказки со змеями и разными страшилищами, с мудрецами и мастерами, побеждающими злые силы. Трепетный свет керосиновой коптилки, канувшей в небытие, старался соединить воедино все лоскутки былого — в картину, знакомую Илиешу с детства. Но уж очень трудно было соединить эти обрывки, общая картина никак не складывалась. Все отчетливей проступали черты нового рисунка, сделанного нынешним днем. Насколько сильней была действительность его бледных воспоминаний! И в эту действительность он тоже пустил свои корни. Особенно отрадно было чувствовать, что люди в Валуренах еще не забыли, еще помнят его. Хорошо вернуться на родину, домой, пока еще хранится там твое имя. На грешной земле, где полно всякой всячины и многое успело обесцениться, доброе имя кое-что значит. По какой бы ты тропинке ни пошел, по какой бы дороге ни направился, твое имя послужит тебе и опорой, и ключом, способным открыть ворота. Даже когда человек уходит насовсем, прощается с этим светом, его имя остается здесь. Имя — великое дело для человека.

Да, хорошо возвращаться, пока люди не забыли твое имя!

Так думал Илиеш, шагая в сумерках по селу и улыбаясь сам себе. Пока он остановился у деда Пынти. Старик поставил новый, добротный, вместительный дом, а живет в нем только со старухой, вдвоем. Так что Илиешу место нашлось. Дети деда Пынти разбежались кто куда — кто осел в райцентре, а кто подался в иные города. И старик печалится, что построил слишком большой дом. Правда, лелеет слабую надежду, что вернется внук, который учится в Кишиневе на доктора. Ну, а пока отчего бы не разделить кров с Илиешем?

И тут не обошлось без сложностей. Когда родственники Илиеша узнали, что он вернулся в село и остановился у чужого человека, прибежали в страшной обиде. Где это видано, чтобы, имея столько родни, жить у чужого! Если и случилась у них какая-нибудь распря, то нельзя же так долго помнить ее и носить камень за пазухой. Илиеш улыбался, он был доволен, что устоял под натиском родни, не дал уломать себя, не поддался на хитрости.

Конечно, Ион сперва рассердился, вспылил, однако и ему пришлось согласиться с Илиешем: раз Илиешу здесь лучше, что делать, пусть здесь живет. При этом Ион сказал, что на всякий случай пусть Илиеш помнит, что его дом всегда для него открыт.

Ион приходил с женой. За ним, тоже с женой, пришел Якоб. Жены были немного сдержанней в проявлении чувств. Затем в дом старика Пынти вторглись Григорий и Сырге — люди более солидные, с положением и достатком. Конечно, Илиешу перед ними нечем было хвастаться, да и друзья не очень выпытывали у него, ожидали, пока сам захочет открыться и порассказать о своем житье-бытье. Они не надоедали с расспросами, у них и самих было столько новостей, что за вечер не перескажешь. А главное — все радовались, что он вернулся. И эта радость была неподдельной.

Несколько дней подряд не закрывалась дверь дома деда Пынти. Приезд Илиеша стал поводом для гулянки и причиной хорошего настроения. Как раз все утомились от осенних работ, требовалась разрядка. Все старое было переворошено, прочесано, рассмотрено и рассортировано…

Настоящую сенсацию вызвала привезенная Илиешем медвежья шкура. Все, кто приходил, основательно разглядывали ее, измеряли, исследовали мех и мездру, спорили о том, сколько приблизительно было лет медведю, сколько он весил. Дождем сыпались наставления и советы относительно того, как обойтись с ней. Один страстно доказывал, что из нее вышла бы чудесная безрукавка, другой клялся, что никто не сможет придумать более удобного утеплителя для радиатора автомашины, чтобы зимой не замерзала вода. Ион, как деятель в области народного образования, настаивал сделать чучело медведя для школы…

Да, что там говорить, в Валуренах эта шкура имела успех. Илиеш даже пожалел, что привез лишь одну. В конце концов победила школа, то есть Ион. Дед Пынтя вызвался, так сказать, на общественных началах обработать шкуру и сделать из нее чучело. Конечно, не по всем правилам науки, но все же… Пусть дети увидят, что это за зверь, медведь.