Обрести себя

С такими комментариями Влад перетасовал все фотографии, словно это была колода карт. Вначале Фэнел следил за ним с некоторой завистью. Ну и плут! Для него что поп, что попадья, что попова дочка — осмеет любого с такой легкостью, будто семечки грызет. Потом зависть сменилась недоумением: как можно так легкомысленно говорить о людях, которых Фэнел привык уважать и ставить себе в пример? Взять, к примеру, Иона Гырлю, председателя. Можно улыбнуться его слабостям, но нельзя сбрасывать со счетов то, как он храбро воевал и вернулся, густо увешанный орденами. И сейчас Фэнел не в силах оторваться от них, когда председатель появляется, что называется, в полном параде. Известно, что Гырля оставил в городе спокойную службу, хорошую квартиру и вернулся в колхоз, когда от хозяйства оставались лишь рожки да ножки. Разве можно забыть, что Гырля ложится спать не раньше чем в час ночи, встает в пять утра? А если кого в горячке обидит зря, сам же страдает, приходит к обиженному и говорит: «Не сердись, погорячился я маленько, но в работе всякое бывает».

А Арион Караман? Разве он только тесть Влада? Да спроси даже самого злейшего его врага, и тот скажет, что нет ему равных в труде. А Гэная? Возможно, Влад знаком только с ее острым языком. Но Фэнел-то знает, какая она. Когда-то у нее было два сына и еще огород, где рос зеленый горошек. У Фэнела слюнки текли всякий раз, когда он проходил мимо, — очень уж любил он зеленый горошек! Только в огород к Гэнае забраться не решался: по деревне шла молва, что она языкатая и скандальная тетка. Как-то раз он подкараулил, когда она пошла с сапой в поле. Пошел следом — хотел убедиться, далеко ли уйдет, чтобы потом безбоязненно забраться в горошек. Дошли до виноградника. Фэнел спрятался в ров, желая доподлинно убедиться, что она начала полоть. Но тетушка Гэная вместо того, чтобы взяться за дело, бросила сапу в бурьян, сорвала с головы платок и рухнула на землю как подкошенная. Раздался такой плач, что у Фэнела мурашки побежали по спине. Это был нечеловеческий вопль, он никогда не слышал такого. Плечи ее прыгали вверх-вниз, как подножка ткацкого станка. Много плачущих женщин увидел на своем веку Фэнел, но Гэнаю никогда не забудет. Подавленный прибежал он тогда домой:

— Мама, там, в виноградниках, Гэная плачет.

Замфира тяжело вздохнула:

— Бедная, ребят своих не может позабыть.

— А где они, мама?

— Война проглотила.

И сразу пропал интерес к гороху. И позже, проходя мимо ее огорода, он даже не смотрел на горошек. Осенью, когда пошел в школу, увидел, что горох остался неубранным, его клевали куры. А когда начались дожди, по деревне прошел слух, что Гэная тронулась умом и ее отвезли в Костюжены. Горох так и пропал. Через год Гэная вернулась из больницы, отдала дом какому-то дальнему родственнику, а сама переселилась на птицеферму.

— Нашел! — торжествующе воскликнул Влад.

— Что нашел? — не сразу понял Фэнел.

— Кого снять с Доски.

Влад держит снимок девчонки с косами, одетой в белую блузку. Фэнел узнал свою бывшую одноклассницу Лизу, дочь Козьмы Диду. Когда они были маленькими, Лиза всегда сидела молчаливо, стыдливо съежившись, словно куропатка на холоде. Она была хилая и бесцветная, ее он даже не дергал за косички, как дергал других девочек. Училась она слабо и никогда не просила пояснить, что ей было непонятно. Да, Влад прицелился удачно: Лиза никогда не поднимет голос в свою защиту. Пожалуй, надо ее защитить, сказать доброе словечко, как-никак однокашники. Но что он знает о теперешней Лизе? Что она работает на ферме? Так там трудятся десятки девчат, что-то не верится, что она лучшая из них.

— Идет? — Владу нужно хоть формальное согласие.

— Раз ты выбрал, чего тут рассуждать.

— Другой разговор. Теперь давай вынесем этот иконостас на улицу.

Фэнел опять обиделся за то, что Влад так назвал его работу — иконостас.

— Трепло. Берись вон там.

С грехом пополам, перебрасываясь колючими шутками, они вынесли Доску почета и укрепили ее на заранее вкопанных столбах. Здесь она видна отовсюду. Мимо проезжают, направляясь в поле, машины и подводы, идут пешеходы. Фэнел нарочно задержался возле своего творения. Со стороны парников в гору поднимается трактор с прицепом, нагруженным ящиками с рассадой. В этом же прицепе — несколько женщин, среди них он заметил курносую с горделивой осанкой девушку. Анка. Стоит, держится обеими руками за борт. Ветер треплет ее волосы, вся она под стать этому славному ясному утру. Трактор с прицепом, подняв облако пыли, скрылся за домами. Неужели она не увидела его? Конечно нет, где уж разглядеть из-за забора. Окаянный рост!

Все вокруг: и клумбы, и деревья, и это утро — стало серым. Жизнь потеряла вкус и аромат. Все звуки, краски, запахи вернулись бы, если б он сейчас ехал там, в прицепе, глотая дорожную пыль. Какое это было бы счастье — трястись вместе с ней на ухабах, чувствовать удары ящиков с рассадой по ногам, ловить макушкой солнечное тепло! Может быть, стоит пойти в поле? Любопытно, где сегодня сажают табак? Можно сделать вид, что он ищет агронома. Вот и предлог появиться там, где Анка.