Обрести себя

Арион до сих пор не может без изумления вспомнить один случай. В ту пору у Ариона пробивались усики и он уже заглядывался на девчат. В деревне разгорелась на хоре из-за одной девчонки драка. Те, кто хотел разнять дерущихся, сами невольно ввязывались в потасовку, забыв про свои первоначальные благородные цели. Откуда ни возьмись, появился шеф жандармов. То ли кто-то позвал его, то ли самому пришло на ум размяться. Часть ребят, увидев околыш его фуражки, моментально остыла. С полицией лучше не связываться. Другие, кому отрезветь было труднее, продолжали начатую заваруху. Среди них был и сын Цурканихи Михаил. Шеф взялся наводить порядок, на то он и власть. Он не стал разбираться, что к чему, а попросту арестовал всех дерущихся, в том числе и Михаила. И тогда деревня увидела небывалое зрелище. Верхом на коне прилетела Цурканиха, на всем скаку вырвала винтовку из рук шефа и, словно хворостинку, переломила ее об колено. Потом она принялась охаживать подвернувшихся под руку шефа и Михаила — одного прикладом, другого стволом. «Холера» в самом деле не знала меры и преград. Михаил после этого случая боялся ее как огня. Так что дразнить ее было опасно. Однако теперь силы у нее были уже не те.

Арион непринужденно сел на завалинку. Бабка метала в него злобные взгляды.

— Тетушка Домника, — спросил он миролюбиво, — почему вы не помиритесь с деревней хотя бы уж теперь, на старости?

— Уходишь или еще что хочешь сказать? А то надо ворота закрыть.

В ее голосе слышалась отчетливая угроза.

— Конечно, уйду. Здесь не остался бы, даже если б привязали на цепь. Просто из интереса спросить хочу: что сделали тебе люди, что ты их так ненавидишь?

Старуха подошла к дверям, закрыла их на засов. Потом взяла ведро и зашагала к колодцу, всем своим видом показывая, что Арион не существует для нее больше. Он тронулся следом.

— Вам-то все равно, я понимаю. Но зачем вы Михаила с толку сбиваете? Ему еще жить да жить. Вы женщина умная, не можете не чувствовать, куда клонит время.

Цурканиха даже бровью не повела. С некоторых пор она слушала только то, что ее устраивало. Она шла с медлительностью черепахи, собирая росу с крапивы и лопухов подолом своей черной юбки.

— Ну, ладно, — продолжал Арион. — Не хотите по-хорошему, повернем иначе. Больше я в ваши ворота стучаться не буду, зарубите это себе на носу. Но если Михаил завтра не выйдет на работу, отрежем усадьбу, так и знайте. А то вы как заноза для всей деревни.

Старуха даже не обернулась, ее не проймешь. Он и сам-то не очень верит в то, что сказал. Попробуй отрежь участок — греха не оберешься, жаловаться начнут, одни комиссии замучают. Напрасно, конечно, он торит к ним дорожку, уже не перевоспитаешь этих чертовых Цурканов. Но хоть кровь им попортить, и то хорошо. «Завтра возьму с собой председателя, — решает Арион, — пусть увидит, что это за люди».

На конюшне гнедой встретил его ржанием, гулко переступая копытами по деревянному полу. Арион ласково похлопал его по крупу.

— По хомуту тоскуешь или по зеленой травке?

Лошадь повернула к нему голову, дотянулась и схватила зубами за пиджак.

— Ну-ну, не безобразничай.

Арион хлопнул Гнедого по морде, чтобы тот поубавил свой восторг.

— Баловаться захотел, — раздался женский голос за спиной. — Лошадь и то норовит побаловаться.

Арион обернулся. Свет из крохотного верхнего оконца позволял рассмотреть странную фигуру, похожую на чучело. Женщина подошла, и Арион узнал Раду. Какого черта ищет здесь в такую рань цыганка? Он сурово спросил:

— Ты что тут делаешь?

— Тебя поджидаю, красавец.

Арион знал ее язычок и потому решил скорее закончить разговор:

— Оставь свои шутки, мне не до них.

— А кому до них, товарищ Арион? Умереть мне на этом месте, если шучу.

Рада говорила искренне. Но Арион, которому вспомнился утренний скандал в доме, раздражало даже ее имя. Он не сдержался, грубо оборвал ее:

— Собака тебе товарищ, а не я.

Рада не обиделась. К брани ей не привыкать.

— Так всех величают сейчас, я тебя не хотела обидеть. И не ставлю тебя рядом с собой, хотя все мы годимся для одной окрошки.

Арион умерил свою злость. Хорошо, что никого рядом нет, никто не слышал. Нервы расшатались. Нельзя так с людьми. Это пристало лишь управляющему пана Харчела. Рада тоже человек. Уже спокойно спросил:

— Ну и что тебе от меня надо?

— Председатель послал к тебе за подводой. Дай мне подводу на месяц, а?

— Что-о?

Ариону показалось, что он ослышался. Рада повторила, и тогда он вновь вскипел:

— Подводу? На месяц? Теперь? Ты рехнулась, баба!

— Председатель послал.

— Иди ты со своим председателем. Он, видно, в детство впал.

— Председатель направил к тебе, — долбила свое Рада. — Сказал, иди к бригадиру, он даст.

В дверях конюшни гогочут конюхи Козьма и Терентий. Надрываются.

— Не расстраивайся, бадя Арион, Гырля пошутил, а она, дура…

— Как это пошутил?

— А так. Нужно же было от нее как-то отделаться — две недели ходит за ним по пятам: дай подводу, дай подводу. Вот он, чтобы избавиться, и послал к тебе.