Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография

Во время Второй мировой войны Сообцоков был офицером войск СС, которого назначили ответственным за исполнение карательной операции в Черкесии. В газете New York Times писали, что его подразделение несло ответственность за «смерть миллионов евреев на российско-немецком фронте». Те, кто выжил после войны, называли его «фюрером Северного Кавказа».

После войны Сообцоков оказался в США и поселился в Патерсоне, где пытался выставить себя добропорядочным бизнесменом, точно так же, как и мой отец.

Но вскоре после того, как он расстался со своей женой, та рассказала всем, кем он был во время войны. Другие выжившие, которые оказались в Патерсоне, подтвердили ее слова, и это привело к тому, что власти Израиля потребовали его экстрадиции для последующего суда.

Когда же все обвинения были признаны необоснованными, человек, который называл себя членом «Лиги защиты евреев», заложил под дом Сообцокова самодельную бомбу и подорвал ее. Черим Сообцоков умер от полученных ран 6 сентября 1985 года.

А через несколько недель отец дал указание своим адвокатам подготовить проект брачного контракта, который должна была подписать мать. Видимо, он был под впечатлением от смерти своего приятеля, которая последовала вскоре после того, как брошенная жена начала рассказывать правду о своем бывшем муже.

Как-то вечером я вернулся домой и нашел поджидавшую меня посылку от Харлана Эллисона. Около года назад он попросил меня написать предисловие к коллекционному переизданию его антологии «Страна чудес Эллисона». Это была едва ли не первая книга, которую я сам себе купил. Теперь же я стал обладателем нового сборника, подписанного Харланом. Ниже я процитирую начало предисловия, которое я написал специально для этого издания.

У нас с Харланом Эллисоном нет ничего общего.

Харлан – еврей, который любит поспорить, поторговаться, а также доводить менеджеров по продажам чуть ли не до самоубийства во время обсуждения самых выгодных условий сделки.

Я же – гой, человек робкий и тихий, торговаться не умею, я бы и цент не смог выторговать (об этом читайте в моем новом рассказе «Я не еврей, покупаю в розницу»).

Я высокий.

Харлан… ну, он не такой высокий, как я.

(Несколько лет назад, на благотворительном вечере, проводимом ПЕН-клубом[98], мы с Харланом подошли к Эду Аснеру, который посмотрел на нас и тут же рассмеялся. Он сказал, что вместе мы смотримся как Три-лон и Перисфера[99].)

Харлан родом из Кливленда, а я – из Нью-Джерси.

У меня есть несколько дипломов государственного Университета Сан-Диего.

Харлана выгнали из Университета Огайо с самым низким средним баллом за всю его историю.

Харлану уже восемьдесят, и у него все волосы на месте.

Мне же шестьдесят, и у меня… Скажем, я всегда первым в компании понимаю, что начинается дождь. С другой стороны, я обычно куда ближе к небу, чем окружающие.

Я был глубоко тронут тем, что человек, который был моим наставником более сорока лет и настоящим другом около тридцати лет, упомянул мое имя во вступлении к книге и подписал мою копию на титульном листе: «Дорогому Джо, моему неизменному лучшему другу и соратнику! Твой друг, Харлан Эллисон».

Я рассказал Харлану, что работаю над автобиографией, в которой постоянно о нем упоминаю, и обещал, что передам ему рукопись, как только она будет готова. Мне очень хотелось, чтобы он понял, как много он значил для меня и как друг и как пример для подражания.

– Как дела с книгой, когда смогу ее прочитать? – спрашивал он.

– Все в порядке, скоро прочтешь, обещаю, – отвечал я. Мне очень хотелось, чтобы черновик был идеальным.

Но он так и не смог оценить мое стремление к совершенству.

В 2014 году Харлан перенес инсульт, и вся правая часть его тела была почти полностью парализована. С тех пор его состояние стало медленно ухудшаться. Последний раз я его видел… Что ж, здесь требуются особые пояснения. Давным-давно, когда Харлану было еще тридцать с чем-то, он купил себе кровать с водяным матрасом. Эта кровать стояла на высокой платформе, к которой с обеих сторон вели покрытые ковром ступеньки. У него сохранилось множество фотографий, на которых он красовался с фотомоделями в весьма провокационных позах, и у меня создалось впечатление, что Харлан считал свой водяной матрас чем-то вроде священного храма племени майя, возведенного в честь его задорного характера.

После того как он перенес удар, эта кровать стала его тюрьмой и доставляла много неудобств тем, кто приходил его навестить. Дело было в том, что она стояла в углу комнаты, а расстояние между последней ступенькой и стеной было крошечным. Стоять на этом маленьком пятачке было невозможно, а высокие ступеньки с другой стороны отдаляли гостей от кровати на довольно большое расстояние. Более того, все они вынуждены были стоять, так как, присев на стул, просто не смогли бы увидеть Харлана, лежавшего в кровати.

Во время своего последнего визита я сначала стоял в узком пространстве между стеной и кроватью, а потом, заметив, что Харлану тяжело было смотреть вверх, переместился на противоположную сторону, но стало только хуже.