Обряд копья

И вот, я почти на самой вершине. Сижу на нагретом солнцем камне и пытаюсь понять, что мне нужно делать. Да. Я понятия не имею что нужно сделать, чтобы зов отпустил меня с этой полянки. Понадобилось всего три минуты, чтобы обойти её всю и найти границы. У меня начался нервный тик, когда я попытался вырваться отсюда. Тут же НИЧЕГО ВООБЩЕ НЕТ! Я каждую травинку рассмотрел со всех ракурсов — ни одной стихийной. Это просто трава на горе, обычные листики вперемешку с редкими цветочками и необычно тонкими листиками подорожника. Ни дымки, ни тумана, пока я сюда пробирался даже облака развеялись, уже приближался полдень, и тут ощутимо припекало. Хотелось пить, а я даже не мог дойти до родничка, который журчал чуть ниже по склону.

Чуть-чуть поистерив, я решил сделать самое разумное, на что меня хватило. Тренировку. И да, я моментально провалился в пустую голову. И в этот раз ощущения были новыми, я не отключился, как в прошлые разы. Наоборот, будто лучше сосредоточился на окружающей действительности и своих движениях.

Сначала я почувствовал, что меня будто гладит что-то по коже, совсем слабо. И первый цикл тренировки я наслаждался этим ощущением. Закончив, сел в позу медитации и почувствовал тонкий запах… воды? От озера был похожий, но этот слаще и тоньше. Во втором цикле тренировки я пытался найти хоть что-то, кроме этих двух ощущений, но натыкался только на растущее давление солнцепёка. Уже пришёл полдень, когда я сел во вторую медитацию.

Привычно расслабил каждую мышцу, нашёл наиболее удобное положение спины, начал глубоко дышать, представляя, как воздух входит в меня и омывает голову изнутри. Потом горло. Не знаю как, но я догадался представить, что этот тонкий запах, который всё время гладил меня, входит в меня и омывает сердце вместе с кровью. Несколько мгновений я наслаждался роем мурашек, радостно забегавших в груди. И всё закончилось. Меня резко выбросило из пустой головы.

Что это было? Я нашёл свою стихию и впитал её? Но почему я больше ничего не чувствую? Говорят, что после первого поглощённого сердца или травы, внутри будто появляется горшинка со стихией, которую можно выпустить. Что её всегда чувствуешь внутри, даже когда спишь. Но… ничего. Меня взяла такая обида на весь мир, что даже не обратил внимания на пропавшую злую волю, подошёл к тоненькому ручейку, выбегавшему с журчанием из россыпи камней, напился.

— Зов тебя отпустил? — прошелестела холодная озёрная волна по каменистому берегу.

Надо ли говорить, что я перепугался? О, ещё как. Голос Дрима прошелестел с обещанием тугих розог на ещё не зажившей заднице. Мне не нужно было ни скрытой угрозы, ни явной, голос старшего охотника был сух и спокоен. Он будто поздоровался со мной так. И всё же я знал, что меня ждёт наказание. А ещё я знал, что сегодня не умру, зверь не придёт. Скоро я буду в деревне в безопасности. Мама обработает мои раны и поставит тарелку супа на обед. Надеюсь, она не сильно испугалась, что я пропал.

— Я прошу прощения за нарушение правил. Спасибо, что пришёл за мной, Дрим, — ответил я как можно спокойнее, пытаясь не выдать обуревавших меня чувств.

— Поздравляю с первым зовом стихии, — спокойно прошелестел он в ответ, выходя передо мной, на его крупной руке красовался новый браслет из стихийной стали. — Идём.

И всё. По пути я показал ему и малинник, на котором могут вырасти стихийные ягоды, и траву с лужицей воды. Он оба раза, молча, кивнул, помог мне преодолеть пару сложных спусков с камней. Молча, останавливался в удобных местах, где можно было посидеть, чтобы я отдохнул. И скоро мы оказались за деревенской оградой. Без приключений и опасностей.

Глава 5

Как не странно, меня не наказали. Дрим просто кивнул мне и ушёл по своим делам, его невыразительное лицо, покрытое коротким ёжиком рыжей бороды, ничего не выражало, но мне показалась в нём едва различимая тревога. Пока я шёл через деревню, видел в лицах ту же тревогу, некоторые подходили ко мне, спрашивали, куда я делся, а потом спрашивали о том, что я чувствовал во время зова. Отделавшись трижды повторённым рассказом, добрался до дома, где мама порывисто встала и обняла меня. Она-то мне и рассказала, что Алем сразу после порки куда-то пропал одновременно со мной. Я крепко прижался к ней и рассказал о произошедшем со мной.

— Поздравляю, сынок, — произнесла она одновременно торжественно, тревожно и расстроенно. Она почему-то не хотела, чтобы я становился охотником, боялась того, что я стал взрослым, но и не отговаривала напрямую.