Обрученные с дьяволом

— Нет. Но худшее произошло ночью… — Листова крепко сжала в пальцах ремешок сумочки. — Он позвонил около полуночи и пообещал исполнить задуманное еще до конца недели.

— Черт! — невольно вырвалось у меня. — Тогда поспешим…

Мне понадобилось еще полчаса для выяснения у Тамары Михайловны кое-каких мелких штрихов и выполнения ряда формальностей, делающих ее нашим полноценным клиентом.

* * *

К двум часам Никодимыч в агентстве не появился, нарушив свое обещание. Я добросовестно выждал, пока секундная стрелка наручных часов пробежит последний круг, и покинул офис.

Жара достигла самого пика. Первый глоток уличного воздуха обжег легкие. Жаль, что я не курю, а то бы потренировался в подъезде, чтобы организм заранее адаптировался к грядущему испытанию.

В течение двенадцати минут, затраченных на дорогу к дому, моя футболка полностью промокла от пота. По непонятным причинам сухими остались только плечи. Размышляя над этой частной особенностью своего организма, я поднялся на седьмой этаж и отпер дверь однокомнатного гнездышка.

— Есть будешь? — мрачно поинтересовалась Настя. В моей футболке, доходившей ей до середины бедер, женушка выглядела весьма соблазнительно.

— Ты прекрасно смотришься, милая! — похвалил я, скидывая ботинки.

Настя пропустила комплимент мимо ушей и в том же тоне повторила вопрос, прибавив:

— Борщ и сосиски с вермишелью.

— Хоть сардельки! — Я старался говорить бодро, делая вид, что не замечаю ее дурного расположения духа.

Наша непродолжительная и по началу счастливая семейная жизнь примерно месяц назад неожиданно дала трещину. Причем, без каких-либо видимых к тому причин. По крайней мере, за собой я не замечал ничего такого, что могло способствовать ухудшению: не изменял жене, не водил домой шумных гостей, не шлялся по приятелям, не делал заначек. Наоборот, старался все свободное от работы время отдавать семье, то есть ей, Насте. И тем не менее…

— Я не собираюсь греть второй раз! — прокричала жена из кухни, выводя меня из состояния невеселой задумчивости, нагрянувшего прямо в центре прихожей.

В последнее время Настя перестала наблюдать, как я ем. Раньше она обычно усаживалась за столом напротив, подпирала кулачками щеки и трепалась со мной о том о сем. Теперь — нет… Теперь она уходила в комнату, оставляя меня одного. Я с тоской взглянул на пустую табуретку по ту сторону стола, вздохнул и взял ложку.

Если дело не во мне, то, получается, в ней? У Насти завелся другой мужчина? Чушь… Большую часть времени она сидела дома и всего три дня в неделю по три-четыре часа выполняла обязанности патронажной сестры городского собеса. Круг общения ограничивался пенсионерами — не разгонишься. И тем не менее, она все чаще старалась избегать близости, приводя любые мало-мальски правдоподобные доводы.

Отодвинув пустую тарелку из-под первого, я машинально провел ладонью по своей голове, но намечающихся рогов на ней не обнаружил… Вермишель не лезла в горло: пресная и противная — опять забыла посолить. Вообще говоря, и к кулинарии Настя охладела, хотя всегда любила стряпать и умела вкусно готовить любое блюдо.

Я доел сосиски, но оставил нетронутой половину остывшего гарнира. Пустой чай… Где вы, неизменные обеденные компоты с добавкой?..

— Почему не доел? — раздалось у меня за спиной.

От неожиданности я поперхнулся и закашлялся. Настя несколько раз треснула кулаком у меня между лопаток. Била от души, вкладывая в удары силу, излишнюю для подобного лечебного процесса.

— Больно же! — не выдержал я.

На мгновение наши взгляды встретились. Мне показалось, что в глазах жены мелькнула злорадная усмешка.

— Сядь!

— Зачем? — равнодушно переспросила Настя.

— Что с тобой происходит?

Вопрос в лоб ее не удивил. Жена опустилась на табурет и принялась внимательно изучать качество маникюра на своих ногтях.

— Ничего… — Она все-таки откликнулась, но как-то вяло.

— Наверное, нам пора поговорить.

— О чем?

— О жизни.

— Ну наконец-то! — Настя криво ухмыльнулась. — Я думала, что подобная мысль никогда не придет тебе на ум.

— Я серьезно!

— И я тоже… — Убедившись в том, что с ногтями на левой руке все нормально, она переключила внимание на правую.

— Хорошо, я изменю вопрос. Что происходит с нами?

Настя некоторое время молчала, не поднимая головы, затем произнесла:

— Я устала от одиночества.

— Да? — Ответ меня озадачил.

— Для тебя в жизни существует одна работа. — В ее голосе слышалась горечь. — Мы никуда не ходим, нигде не бываем… А мне ведь только двадцать два. Мне скучно, Костя!

Вот она, разница в возрасте! Этого я больше всего и боялся, когда вел Настю под венец. И просил перед тем хорошенько все взвесить… Взвесила. Ее энтузиазма хватило меньше, чем на полгода.

— Почему ты сама не заговорила со мной? Сразу не заговорила, едва почувствовав сбои в себе? — Я коснулся ее руки и нежно погладил.

— А почему ты сам, имея глаза, тянул до сегодняшнего дня? — В ее взгляде сквозила тоска. — Принимал мое состояние за приступ дури?

— Давай махнем на море, — мягко проговорил я.

— Ты серьезно? — Настя выпрямила спину и замерла. — И когда же?

— Вот поймаем одного мерзавца и…