Обрученные с дьяволом

Верно. Даже милиция обрела возможность получать подобную информацию сравнительно недавно. В нашем государстве испокон веков существует прямо-таки маниакальная страсть наводить тень на плетень и засекречивать то, что в других странах публикуют в газетах.

— Хорошо… — протянул я, не имея в виду ничего конкретного.

— Что хорошо? — обиделась Листова.

— Хорошо в смысле — плохо… И не цепляйтесь к словам, пожалуйста. Это все?

— Нет не все. Он побывал у нас в квартире. — Тамара Михайловна закусила губу.

— Вы уверены? — удивился я, склонный до сего момента по-прежнему рассматривать ситуацию как тривиальное хулиганство.

Листова молча раскрыла сумку и вынула оттуда польский порножурнал "Экстази".

— Мы нашли это дома на журнальном столике…

— А не мог его случайно оставить у вас кто-то из ваших знакомых?

— Исключено! — горячо воскликнула Листова. — И потом, журнал был раскрыт вот на этом месте.

Тамара Михайловна пошелестела страницами и нашла нужную. Не знаю, как вы, но я испытываю некоторое смущение при просмотре подобной печатной продукции в присутствии дам. Тем более, что на предложенном для моего обозрения листе фотограф запечатлел пикантную сценку с красоткой, привязанной к широкой скамье, и мужчиной в красном колпаке палача на голове. Естественно, аксессуары типа плетей, цепей и прочей средневековой утвари также присутствовали в изобилии.

Наблюдая за моей реакцией, Тамара Михайловна украдкой коснулась платком уголков своих глаз. Она не играла, дабы разжалобить меня и заставить взяться за ее дело, что и подкупало. По всей видимости, последние дни женщина находилась в состоянии, близком к панике, и крепилась из последних сил. Но любому терпению есть предел… Рассказывая мне о своей беде, она как бы заново пережила то, что происходило в минувшие недели с дочерью и с нею самой. Темное и непонятное вторглось в их относительно спокойную жизнь… Именно сейчас, после скупых слезинок Листовой, я вдруг отчетливо почувствовал сердцем чужое горе. Грязная трепотня по телефону — ладно, но журнал в квартире — серьезно. Серьезно в силу того, что на столь экстравагантную выходку способно толкнуть человека только нездоровое воображение, а коли так…

— Мы постараемся вам помочь, — твердо сказал я, приняв решение и за себя, и за своего шефа.

— Я слышала о вашем агентстве… — тихо произнесла Тамара Михайловна. — Мы не богаты, но я не пожалею ничего…

— Не продолжайте, перебил я, глядя на нее с укоризной. — Оплата будет зависеть от сложности задачи. О сумме мы поговорим позже. Сперва вы должны мне поведать все нюансы этой истории.

* * *

Я нашел в Гелином столе несколько листков бумаги для того, чтобы зафиксировать показания Листовой по всей форме, принес из своего кабинета портативный диктофон и задал первый вопрос, нажав клавишу записи:

— Когда он позвонил впервые?

— Можно еще попить? — жалобно попросила Тамара Михайловна.

Я налил тоника ей и себе.

— Началось неожиданно… — Листова отпила из стакана и поставила его перед собой на столик со стопкой газет и журналов для посетителей. — Как-то вечером в воскресенье Инга была дома одна — меня знакомые пригласили на день рождения. Он позвонил, назвал дочь по имени, заявил, что она ему нравится и он хочет ее… — Тамара Михайловна потупилась и замолчала.

— Нецензурно выразился? — догадался я.

— Да. Инга растерялась перед его наглостью и не нашла достойного ответа. Он же, наверное, воспринял ее молчание, как проявление интереса, и продолжал говорить: уверял, что не отступится от своего намерения, а если Инга не согласится добром, то он найдет способы ее заставить. Дал ей сутки на размышление. Тут дочка опомнилась, обозвала его "козлом" и повесила трубку.

— Она поделилась с вами новостью в тот же вечер?

— Нет. Дочь решила, будто это чья-то злая и пошлая шутка. Она заставила себя забыть звонок и ничего мне не сказала…

Я глубокомысленно хмыкнул. Тамара Михайловна поняла правильно и торопливо пояснила:

— Инга — сильная девочка. Она очень любит меня и старается понапрасну не огорчать. Словом, такое поведение для нее характерно.

— Допустим. Что же произошло дальше?

— На следующий день, в понедельник, мы обе находились вечером дома. Раздался звонок. Инга, не предполагая, что звонит тот псих, сняла трубку. Конечно, голос узнала сразу. Он очень характерный…

— Стоп! Чем именно? — перебил я.

Листова допила тоник, украдкой облизнула губы и ответила:

— Какой-то неживой. Будто, робот говорит…

— Интересно… И что робот сообщил на сей раз?

— Укорил Ингу за грубость и пригрозил в наказание… Извините, мне трудно воспроизвести вам дословно. — Листова отвернулась к стене, избегая моего взгляда.

— И все-таки постарайтесь… Не думаете же вы, что я задаю вопросы из болезненного любопытства?!