Обрученные Венецией

Сладко потянувшись, Каролина вновь осмотрела отведенные ей сенатором покои и отметила про себя тонкий вкус хозяина дома, который гармонично играл в сочетании светло-коричневых оттенков с округлыми формами всех предметов интерьера. Причем, каждая, даже самая незначительная мелочь в комнате казалась не лишней, а дополняющей обстановку.

Каролина безмерно благодарила Витторио за его радушие и гостеприимность, но здешний изысканный интерьер необычайно влиял на ее настроение. Именно поэтому ее радовал переезд в палаццо Фоскарини.

В имении сенатора до сих пор ей приходилось сталкиваться лишь с управляющим Бернардо и горничной Урсулой, относившимся к синьорине с большим почтением. Ни одна прихоть ее милости не оставалась без внимания, хотя никто из челяди не мог себе объяснить появление этой дивной синьорины в сенаторском палаццо. Однако даже напыщенное гостеприимство и радушие, игравшие на лицах прислуги, убедили Каролину в том, что Фоскарини беспокоится о ее комфорте, а значит, опасаться ложности его намерений ей не стоит.

Она восхищалась благородством и мудростью доктора Армази, поэтому всегда с нетерпением ждала его прибытия, дабы приятно пообщаться с ним за чашечкой чая. Этот милый мужчина до того казался ей поразительно интересной личностью, что она чувствовала в нем что-то родственное с ее дядюшкой из Франции, двоюродным братом матери, с которым, впрочем, ей приходилось видеться всего несколько раз.

В палаццо сенатора никто из знатных господ не появлялся в его отсутствие, поэтому Каролине приходилось довольствоваться общением лишь с прислугой и семьей Армази. Надо отметить, что до своего отъезда сенатор оставил ей письмо, извещавшее синьорину о некоторых условностях.

Во-первых, сенатор рекомендовал ей представляться синьориной Каролиной Диакометти до тех пор, пока он не получит сведений о судьбе герцога. Во избежание распространения информации о довольно известном в Генуи имени и для сохранения ее персоны в безопасности, она согласилась с просьбой сенатора и последовала ей. Во-вторых, сенатор просил называться не иначе, как его кузиной из Флоренции. Это было ясно, – надо же как-то изъясняться по поводу ее пребывания в его владениях. И, в-третьих, сенатор строго-настрого рекомендовал ей и поручил это под контроль Бернардо покидать его палаццо исключительно в сопровождении одного из четырех стражников, контролирующих его имение.

Все же… ее не переставали удивлять казавшиеся странными предположения о сотрудничестве отца-герцога с венецианцами. Она не раз обдумывала слова Адриано и улавливала в этой истории какие-то неувязки. Дивное совпадение: его корабль оказался у генуэзских берегов в такой подходящий момент. Отец передал ее в руки крестьянина-Маттео… Она ясно помнит их весьма импульсивный спор в разгар битвы. Хотя об этом сенатор может и не знать наверняка. А Маттео отдал ее венецианцу… Так просто он не мог этого сделать! И потом, куда делся сам крестьянин? Самое ужасное, что ответы на эти вопросы ей доведется услышать не менее чем через неделю.

Одно Каролина понимала наверняка: сенатор Фоскарини желает добра. Ей ничего не запрещается, с нее ничего не требуют, ее не держат взаперти, хотя выходить на улицу Витторио еще не позволял только по той причине, что она еще не окрепла.

И все же без движения синьорина не представляла себе жизни и, как только смогла самостоятельно подниматься, очень скоро изучила каждую комнату дворца. Обустройство палаццо и гармоничное сочетание цветов мебели синьорину слегка удивили – для мужчины весьма похвально иметь тонкий вкус к обустройству своего интерьера. Все имело свое место, свое назначение. Ничего лишнего, и даже картины на стенах и расписанная фреска, как рассказывала Урсула, для Адриано имели какое-то особенное значение.

Горизонтальная проекция палаццо Фоскарини, к удивлению Каролины, предусматривала просторные коридоры, словно лабиринт, выводящие к другим комнатам. К примеру, покои сенатора, как стало известно гостье, располагались на одном этаже с ее комнатой, через два коридора в самом торце палаццо. Причем, как она вычислила, его окна выходили, вероятнее всего, на задний двор, омывающийся тихим канальчиком.

Особенно во владениях сенатора Каролине пришлась по душе невероятно обширная гостиная, отделанная в роскошной игре серых и фиолетовых оттенков на мраморных стенах. Орехового цвета мебель, местами обитая гармонирующим цветовой гамме ониксом, всем своим видом подчеркивала внутреннее величество господствующего здесь человека. Дивным украшением этой комнаты стали изделия из стекла, которыми так славилась Венеция. Очевидно, расположив эти декорации в центральной комнате, сенатор предоставлял возможность своим гостям по достоинству оценить все мастерство местных профессионалов.