Обрученные Венецией

– Я с нетерпением вас ожидала, сенатор Фоскарини. Эти три недели стали для меня пыткой.

Внутренне он с удовольствием отметил, что дама значительно посвежела за это непродолжительное время. Изможденный болезнью взгляд ожил прежней любовью к жизни и красотой. Невероятная элегантность читалась в каждом ее движении. Синьорина вновь благоухала, словно июньская роза. А он, наслаждаясь возможностью созерцать ее стройный стан, так грациозно проплывающий мимо него, продолжал оставаться безмолвным.

– У меня к вам много вопросов, – казалось, сдержанно изрекла она, но ее последующий за словами взгляд содержал в себе едва скрываемые порывы к кокетству.

Утешая себя тем, что Каролина – гражданка Генуи, сенатор настроился на сухую беседу, в которой обязывал себя сохранить чувство долга перед Венецией. Он так решил, пока пребывал в поездке. Недопустимо добиваться сердца женщины, являющейся гражданкой вражеского государства. Эта тяжесть будет преследовать его всю жизнь, если он позволит себе ослабеть перед ней… И дело не в том, что он боится неприятностей, которые могут вызвать в венецианском обществе сведения о гражданке Генуи в его доме. Его самого беспокоила личная ответственность за предательство по отношению к республике… И, бесспорно, за безопасность жизни также.

– Прошу простить, синьорина, я и впрямь задержался в Риме. Извольте поинтересоваться, как ваше самочувствие? – вспомнив о том, что не поздоровался с ней должным образом, Адриано прикоснулся устами к ее руке.

– Благодарю, сенатор, уже значительно лучше, – с улыбкой ответила она. – Со мной прекрасно обходились и ваши люди, и семья лекаря, несомненно. Я безмерно благодарна вам, сенатор, за то, что вы оказали свою бесценную помощь в моем выздоровлении.

– Прошу вас в гостиную, – он обернулся к Урсуле, чтобы о чем-то распорядиться, но Каролина перебила его.

– Прошу простить за дерзость, сенатор, – шепотом промолвила она, – но, с вашего позволения, мы побеседуем в вашем кабинете? Я не желаю, чтобы нас кто-то слышал.

Изумление читалось на его лице и в глазах Урсулы. Воцарившаяся тишина привела Каролину в легкое замешательство. Разумеется, она знала, что и в Венеции женщины подвергаются выполнению тех же правил, что и в Генуе, и кабинет являлся сугубо мужской территорией. Но оказавшись в чужой республике без родительского надзора, ей так хотелось позволить себе немного самовольства. И к тому же расположение кабинета сенатора исключало возможность быть услышанными прислугой, а этого им обоим хотелось меньше всего.

– Как вам будет угодно. Урсула, приготовьте что-нибудь к обеду, – промолвил Адриано и обернулся к Каролине. – Пройдемте, синьорина… в мой кабинет.

Следуя за ним по темному коридору, Каролина пронзала взглядом его сильные плечи и мужественный стан, от которого исходила поразительная мощь. «Удивительно сильный человек, этот Фоскарини», – подумалось синьорине, и после приглашения она прошла за ним, смущенно отводя взгляд.

Каролина с любопытством осмотрела кабинет, отделанный деревом и кожей, обставленный темной мебелью красно-коричневых оттенков, придававших комнате эдакой мужественной солидности. К величайшему сожалению синьорины, ей еще не приходилось здесь бывать, поскольку перед своим отбытием сенатор собственноручно запирал свой кабинет на ключ. Впрочем, ей хватало литературы, которая хранилась в библиотеке его гостиной.

– У вас потрясающий палаццо, сенатор, – промолвила Каролина с блеском нескрываемого восторга в глазах, присаживаясь по его приглашению.

– Благодарю, ваша светлость, – он смущенно улыбнулся. – Я уже навещал Витторио. Мне радостно слышать, что вы довольно быстро идете на поправку. И я счастлив воочию созерцать подтверждение его слов.

– Любезнейший сенатор, я хотела бы поблагодарить вас за все то великодушие и благородство, которым вы окружили меня с тех самых пор, как я оказалась под вашим милосердным попечительством.

Признательность в ее голосе и последняя фраза заставили Адриано расплыться в довольной улыбке.

– Боюсь, что если бы не вы, меня уже не было бы на этом свете.

– Не думаю, что Господь мог бы допустить такую оплошность… – выпалил Адриано и тут же сомкнул уста за свою несдержанность.

Каролина сначала изумилась, а затем смутилась, и ее щечки заметно загорелись румянцем.

– Прошу прощения, – она всеми силами пыталась сдержать улыбку, – мне не совсем ясны ваши замечания…

Адриано осознавал, что ему удается с невероятным трудом держать с ней должную дистанцию. А как только он попадает в поле ее обаяния, то ему становится еще сложнее контролировать свои эмоции…

– Простите, синьорина. Я хотел сказать, что… такие прекрасные события, как ваше чудное спасение, не происходят без видимой причины… – замялся он. – И для меня очевидно то, что Сам Всевышний оберегал вас, не позволяя погибнуть.

Каролина видела его смятение, но не могла оставить эти слова без внимания. Она ясно ощущала, что ей приносило удовольствие его смущение.

– Вы желаете сказать, что я достойна божественной пощады? Но откуда вам это знать?