Обрученные Венецией

И все время, решая правительственные вопросы, Адриано Фоскарини старался углубиться в дела, дабы вечером его, измотанного тяжелым днем, крепкий сон настигал скорее обычного. И все это по одной причине, сияющей перед его взором поразительной красотой.

Время от времени в его памяти, словно по велению сердца, вставал дивный взор, полный надежды на любовь и понимание. В подобные мгновения вожделение настигало Адриано, и он едва сдерживал в себе порывы бросить все и вернуться назад в лагуну. Да и путь его по морю займет всего-то несколько часов. Но сразу после такого решительного намерения сенатором овладевала трусость.

И хотя Адриано не желал признаваться самому себе, но, по сути, под крышей своего палаццо он откровенно боялся личных встреч с глазу на глаз с ее обаянием: такие мгновенья вынуждали сенатора ощущать свою беспомощность перед собственными чувствами, что невероятно подавляло его. Глубоко в душе он осознавал, что переоценил свою способность совладать с собой, находясь в обществе с синьориной. А уж тем более живя с ней под одной крышей.

И, невзирая на ту нахальность, которая прозвучала из ее уст в последний вечер, его по-прежнему восторгали ее храбрые порывы отстоять свое мнение о справедливости. Казалось бы, ее слова обязаны были заставить его сойти с пути, который он избрал. Но сейчас, находясь вдали от нее и имея возможность разобраться в себе, Адриано снова и снова признавал, что жизнь без нее теряет всякий смысл. Он засыпал свой разум вопросами, тщетно разыскивая на них ответы внутри себя. Все это время он терзался смятением по поводу будущего их отношений. И существует ли вообще это будущее?

Адриано твердыми шагами направился к своему палаццо, бросая косой взгляд на открытое окно Каролины. Ее он не видел, но поднимать голову не решался, допуская, что она может наблюдать за ним. А ее взгляд способен обжечь даже сквозь стекло.

Он прошел во дворец и недовольно заметил, что, кроме одной служанки Анны и двух стражников, у парадных дверей его никто не встречает, а в доме царит поразительная тишина. Куда-то запропастился Бернардо, исчезла сведущая во всех вопросах Урсула и прочая челядь. Однако более всего сенатора занимало отсутствие его гостьи, которую он так жаждал лицезреть.

В недоумении он смотрел на мавританку Анну, встречавшую его с радостным и в то же время взволнованным лицом, что объяснялось неожиданным визитом сенатора, к которому обитатели палаццо не были готовы. Впрочем, для синьора Фоскарини данный момент был вполне привычен.

– А почему так тихо? – спросил Адриано, чувствуя усилившееся беспокойство, посетившее его еще в тот момент, когда он прочел письмо Витторио.

– Синьорина Каролина и Урсула ушли за покупками, – каким-то визгливым голосом ответила служанка и склонила голову в неуклюжем реверансе перед сенатором.

Адриано облегченно вздохнул и направился в свой кабинет. После того, как он получил просьбу в письме Витторио немедленно явиться в лагуну, он просто терзался в догадках: что здесь могло произойти без него. Он достал из большого конверта документы об опекунстве Каролины, подготовленные для него юристом. Совсем скоро он решится на важный шаг в отношении нее. Но этому будет предшествовать тяжелый разговор о герцогской семье, да и вообще обо всем, о чем так беспокоится ее сердце. Однако откладывать печальные известия из Генуи он более не имеет права.

Услышав звонкий смех, доносящийся из вестибюля, Адриано с любопытством прислушался.

– О, Урсула, это платье сведет с ума любого мужчину, – произнесла со смехом Каролина, только что побывавшая у портного.

Ей приносило невыносимое женское удовольствие обновлять свой гардероб. Ее сдерживали лишь рамки приличия: сенатор и так позволял ей многое в своем доме, а растрачиваться на дорогие наряды было уж слишком нахально. Поэтому она позволяла себе лишь раз в две недели пошить что-нибудь свеженькое.

Урсула заметила выросший из тени коридора силуэт Адриано.

– Вы не находите, синьорина, что цвет чрезмерно яркий? – с упреком спросила горничная. – Как бы распутно оно не выглядело…

Каролина рассерженно устремилась на горничную, которая несколько мгновений назад восхищенно хлопала ресницам и и восклицала: «Оно так идет вам, госпожа!» А сейчас выставляет ее распутницей.

– Урсула, в моду входит бордово-вишневый цвет, – кокетливо произнесла Каролина. – Но это платье тщательно размыто коричневыми тонами, что и скрывает его яркость. Не смей сравнивать меня с распутницей!

Горничная со страхом смотрела на синьорину, боясь что-то произнести в свое оправдание. Из напряженного положения ее вывел сенатор, к которому она бесцеремонно бросилась едва ли не с объятиями.

– О-о-о! Господин Фоскарини! – воскликнула радостно она и присела в поспешном реверансе. – Ваш визит несколько внезапен… Я немедля распоряжусь об обеде.