Обрыв

Самое дикое в этой ситуации было то, что мои чувства к нему никуда не пропали, не исчезли, и несмотря на увиденную мною жестокость, они лишь обострились. Было в этом нечто острое, запредельно-притягательное и умопомрачительно порочное. Меня влекло к нему, швыряло к его ногам. Меня пленила и манила боль от его сильных рук, жадные поцелуи до синяков. Максим очень сильный мужчина, властный, порабощающий своим давлением, и вместе с этим страшный и опасный, как дикий зверь. Ему невероятно подходила эта кличка — ЗВЕРЬ. Она отражала всю его сущность. И что-то неправильное и странное во мне тянуло именно к этому человеку. И несмотря на весь кошмар происходящего, разве при словах: "Теперь я буду трахать тебя, как последнюю бл***дь. Как захочу, куда захочу и где захочу…", меня не пронизало необъяснимым возбуждением вместе со страхом? Волна бешеного адреналина, узел внизу живота и желание, чтоб трахал именно так, как сказал.

Видела его взгляд, его синие, темные, как грозовое небо, нагнетенное тучами, глаза и возгоралась от одной мысли, что он по-прежнему, после всего, меня хочет. И тут же вспомнился Дима, подвешенный на страшном крюке, испуганная женщина, ребенок и те фотографии… те люди с выколотыми глазами, которые посмели перейти дорогу Максу Воронову. Зверю.

Меня может ждать то же самое, и никто не остановит моего мужа. Ни брат, ни Фаина… никто. Ведь они до сих пор не вмешивались и не вмешаются. Фаинаааа… Сердце подпрыгнуло, заколотилось. Фая, она может мне помочь, она единственная, кого он послушает. Она скажет мне, как там моя маленькая девочка. Я бросилась к сотовому, набрала ее номер, но услышала, что моя сим-карта заблокирована для исходящих звонков. Швырнула мобильный. Он не даст мне ни с кем говорить. Раньше особо не давал, а теперь и подавно.

* * *

В дверь постучали, и я вздрогнула, а потом сама себе зло усмехнулась. Зверь стучать не станет. Вышибет к такой-то матери, если решу закрыться. Зашел его пес, который вечно немой тенью шастал везде за мной по дому.

— Максим Савельевич приказал вам собираться. Через пару часов у вас самолет.

— Самолет куда?

— Вы улетаете сегодня в Прагу.

Я кивнула и пропустила служанку с двумя дорожными чемоданами. Она принялась складывать мои вещи, перебирая гардероб и не интересуясь мои мнением. Я смотрела, как аккуратно в стопочку складываются мои платья, чулки, нижнее белье, украшения.

— А джинсы, майки?

— Максим Савельевич велел только платья, юбки. Никаких брюк, джинсов и костюмов. Мне перечислили, что именно сложить. Не волнуйтесь.

Даже так? Перечислил, что сложить? Он что, знает из чего состоит моя гардеробная? Я сама не знаю, а он знает все вплоть до цвета моих комплектов нижнего белья. Я для него как на ладони, а он для меня как за семью замками, и когда срываешь один, за ним появляется еще два. Разве наше соглашение заключало в себя отъезды куда-то, неужели я теперь во всем буду бесправной марионеткой? Это слишком. Я человек. И пора бы ему об этом напомнить.

Прошла быстрым шагом мимо девушки, которая продолжала собирать чемоданы, и направилась в кабинет своего мужа.

— Я не поеду ни в какую Прагу. И тем более, как заключенная в той робе, что ты подобрал для меня.

Выплеснула едва открыла дверь и замерла, так как он был не один. Несколько парней, которых я обычно у нас дома не видела. Они что-то тихо обсуждали, и мой муж чертил какие-то линии на бумаге. Бородатый здоровяк кивал и тыкал в бумажку толстым пальцем.

— Вот здесь будет ряд машин и здесь. Вы не приближаетесь и займете позиции за деревьями, чтоб эти суки вас не видели. Выжидать будете с ночи. Если я не поднял руку, то вы не дергаетесь… Все свободны.

Потом медленно повернулся ко мне, зажимая зубами сигарету, чуть щурясь от дыма, кивнул бородачу на дверь, и мрачная компания удалилась. Они на меня даже не посмотрели, и я знала почему — он мог бы им за это выколоть глаза. Не знаю, но эта мысль промелькнула в мозгу и стало не по себе.

Как хорошо он выглядит, по сравнению со мной заплаканной, с припухшими глазами, взъерошенными волосами и в домашнем платье. Максим чисто выбрит, никакой щетины. И я бы никогда не подумала, что ему настолько идет эта гладкость. Его волосы блестят и зачесаны назад, на нем светло-голубая рубашка. Из-за этого цвета его глаза кажутся не темно-синими, а льдисто-голубыми. Рукава рубашки закатаны, и я судорожно сглотнула, когда посмотрела на его руки. Такие сильные, жилистые, широкие запястья с большим циферблатом часов, и у меня что-то затрепетало внутри от взгляда на них. В кабинете витает запах его парфюма и сигарет. Его красота сейчас кажется вкрадчиво опасной, как у ленивого зверя, греющегося на солнце. Но я почему-то не доверяю этому обманчиво спокойному виду. Мне кажется, зверь в полной боевой готовности кинуться на жертву и растерзать.

Он окинул меня взглядом с ног до головы. Уничижительным взглядом. Не выпуская сигарету из зубов, и я вдруг ощутила себя жалкой, ничтожной и совершенно неподходящей такому мужчине, как он.

— Закрой дверь на ключ.