Общага-на-Крови

– Попробуй, бздун вонючий.

– Ваня! – завизжала Леля.

Ванька рванулся из ее рук и в один шаг очутился возле Лены. Лена охнула от боли и изумления, когда Ванька железными пальцами ухватил ее за запястье и вывернул его так, что Лена моментально изогнулась на стуле, повернувшись лицом к двери.

– Ванька, ты совсем мозги пропил?! – заорала Леля.

Ванька стряхнул Лену со стула и раскрыл дверь. Затем он выдвинул потрясенную Лену в коридор, а дверь захлопнул и запер. Леля сидела с белым от ужаса лицом и с расширенными глазами.

Ванька сел рядом, и некоторое время они сохраняли совершенную неподвижность. Тут в дверь замолотили. Леля как сомнамбула встала, отперла замок и отступила в сторону, давая проход угрюмой пьяной компании бывших Ванькиных собутыльников во главе с Маркеловым. Ванька вмиг натянул маску идиота, повалился на кровать и расплылся в улыбке, скрещивая на груди руки.

– Рад вас видеть, друзья мои, – великосветски пророкотал он.

Леля, увидев это, опустила голову, бешено продралась сквозь толпу и выбежала из комнаты. Парни обступили Ваньку.

– Берем его за руки за ноги и выбрасываем отсюда, – спокойно и деловито сказал Маркелов.

– Ой-ей-ей, боюсь щекотки!.. – жеманно захихикал, извиваясь, Ванька и ловко увернулся, перекатившись на живот.

– Не кантовать! При стихийных бедствиях выносить первым! Боится воды! Недозволенных вложений нет! – верещал он, отбиваясь.

Ваньку крепко ухватили за предплечья и щиколотки и сдернули с кровати. Ванька повис над полом выехавшим из-под олимпийки волосатым животом.

– Н-н-ня-а-а-у-у-у!.. – по-кошачьи завопил он, подражая вою самолета в пикировании. – Земля, земля, я – Чкалов, прошу посадки!.. – Он даже покачался, изображая, как самолет качает крыльями.

– Двиньте его рылом в стену, чтобы знал, – сказал Маркелов.

Ванька вдруг сжался и разжался, выстрелив своим телом, как пружина. Мгновенно он оказался на полу на четвереньках, как мангуст. Толпа разом навалилась на него, но с каким-то нечеловеческим проворством и силой он вывинтился наверх так, что люди разлетелись в разные стороны. Ванька – скрюченный и неожиданно маленький, с наэлектризованно растопырившейся бородой – стоял посреди комнаты. Подрагивая, он молча двинулся к двери сам и по пути вдруг врезал кулаком в скулу Маркелова. Выйдя в коридор, Ванька помедлил, стремительно оглянулся и бешено харкнул на дверь.

Отличник возвращался из столовой и, подойдя к семьсот десятой комнате, услышал бренчание струн и неразборчивое Ванькино рычание. Удивившись, он вошел в комнату и обнаружил пьяного Ваньку, который сидел на столе и самозабвенно терзал гитару.

– Привет, – недоброжелательно сказал Отличник. – А где Серафима?

– Уперлась в читалку, когда я завалился.

– Выжил ее, значит, – заключил Отличник. – Ванька, ну ты обурел совсем – грязным задом на чистый стол!..

Ванька яростно ударил по струнам и вместо ответа заорал:

– В универмаге наверху я
Купил доху я на меху я,
Купив доху, дал маху я:
Доха не греет…
Абсолютно!

– Во-первых, – раздраженно начал Отличник, – не ори на всю общагу. Во-вторых, убирайся со стола. В-третьих, эту песню я слышал от тебя уже миллион раз. Спел бы чего-нибудь хорошее, если уж не можешь не петь. Хотя бы свою «Белую акацию».

– Хорошее?.. – переспросил Ванька, нехотя слезая на пол, и задумался. – Ладно, харя, хорошее… Песня! – торжественно объявил он и остановился посреди комнаты, опустив голову. Затем рука его вдруг стремительно залетала по струнам, и он заревел с бычьей мощью: