Общага-на-Крови

– Да, поэтому все позволено. Понимаешь, Отличник, почему люди отказываются от бога – он вроде бы не дает им выбора. На самом деле не так. Выбор совсем не такой, каким его хотят видеть. Человек не делает выбора между земным и небесным, то есть не выбирает, что ему сделать: угодное людям или угодное богу. Богу угодно все, он ведь нас не лакеями сюда посылает. А людям, всем людям, не угодить никому, потому что желания людей взаимно противоположны. А есть третья, настоящая правда, ради которой и живешь, – правда прочтения нашего романа. Правда тех, кто будет читать эту книгу, написанную богом. Именно в ней и состоит выбор. Именно ради нее бог все создал и велит нам жить так, чтобы читатель видел божественную правду в нашей жизни, пусть и не понимая ее до конца. Я не верю в рай и ад – нету ничего такого, он допишет свой роман, и мы останемся не душами на том свете, а рядами строчек на книжной странице. И люди, которые нас окружают, – это не люди, а персонажи. Среди них кристаллизуются идеи. Больше ни для чего они не нужны. Истина – бог, правда – это третья правда. Познавая истину, добивайся третьей правды – вот чего от нас требует бог. Только такого бога и такой мир я принимаю безоговорочно.

Отличник вспомнил свои мысли после разговора с комендантшей перед роковым студсоветом и глубоко задумался.

– Ну а в чем же эта третья правда заключается для тебя в данном конкретном случае? – спросил он.

– А ты помнишь, что я говорила тебе, что ты – это ипостась бога в его романе? – усмехаясь, спросила Нелли.

– Ну, – с опаской согласился Отличник.

– Ведь самим собой, личностью, ты стал только в общаге, только когда начал жить с нами и взял от каждого из нас лучшее – за это мы и любим тебя. Ты ведь согласен, да? Значит, его, бога, в его романе интересует только общага. Все, что в ней происходит. Если мы живем, значит, он пишет свой роман. Я уверена, когда роман будет готов, он назовет его «Общага-на-Крови». И я, значит, ему интересна только здесь, в общаге. Какой же следует вывод? Вывод такой: мне надо остаться здесь любой ценой. Ты понимаешь – любой ценой. Это моя третья правда.

– Что значит «любой ценой»? – чувствуя что-то недоброе в словах Нелли, спросил Отличник. – Ценой меня, Игоря, Лели, Ваньки?

– Возможно. – Нелли пожала плечами. – Но я знаю: ему так надо. А как ты будешь ко мне относиться, когда я заплачу эту любую цену?

– Чего вы все пристаете ко мне с этим вопросом? – с досадой сказал Отличник. – Вы что, комендантшу надумали убить, что ли?

– Дурак, отвечай, – нетерпеливо велела Нелли.

– Ну как-как… Да точно так же.

– Как, в общем, и сам господь, – усмехнулась Нелли. – Значит, я не ошиблась в тебе… А давай тогда переспим сейчас?

– Тьфу, черт! – в сердцах плюнул Отличник. Он уже стал привыкать, что все философские беседы с Нелли и Лелей сводятся к тому, что его начинают домогаться. – Ну зачем, Нелли?

– Мне легче будет платить любую цену.

– Неля, – помолчав, спросил Отличник, – а ты и вправду меня любишь или ты издевалась?

– Вправду, – серьезно ответила Нелли.

– А Игорь?

– Игорь? – Нелли хмыкнула. – Я и Игоря люблю. Но Игорь – стенка, за которой я пряталась от общаги. А я не люблю быть прижатой к стенке. Я хочу идти вперед, чего бы мне это ни стоило.

Отличник подумал и решил сказать все начистоту.

– Понимаешь, Неля, – осторожно начал он, – я тебя тоже очень люблю, и мне плохо без тебя. Но мне кажется, что ту любовь, которую каждый ждет в своей жизни, я испытываю к Серафиме. Может, я и ошибаюсь, но сейчас из-за этого я не могу ничего иметь с тобой, хотя мне и очень хочется.

Нелли скорчила презрительную гримасу.

– Я так и знала, – грустно сказала она. – И чего мне от тебя надо?.. Может, мне в психушке полечиться?

– Это жизнь, – так же грустно вздохнул Отличник. – Это не лечится.

Часть четвертая

В подвале общаги находилась прачечная. Когда там не стирали, самые ушлые жители, сошедшиеся с комендантшей на короткую ногу, устраивали в сушилке сауну. Окна под потолком были здесь заложены грубой кирпичной кладкой, стены обшили обструганными досками. От разбухшей двери к двухступенчатому полку вел сколоченный из реек мостик, чтобы не жечь пятки о раскаленную плитку. Над головой были протянуты тросы, где обычно сушились простыни и наволочки. В двух противоположных концах угрюмо высились черные печки, похожие то ли на паровозы, то ли на псов-рыцарей. Лампочка в сетчатом наморднике ржаво освещала помещение.

На полке грелись Игорь и Вадик Стрельченко.

– Как поживаешь? – спросил Вадик Игоря. – Все блядствуешь?

– Ты, Вадим, очень пренебрежительно относишься к терминам.

– Дело не в терминах, – хмыкнул Вадик, почесываясь.

Игорь молча пожал плечами.

– В общаге-то зацепиться есть возможность? – поинтересовался Вадик. – Ты же в хороших отношениях с Ботвой. Вон она тебе даже ключ от сауны дала…

– Вот и буду жить в сауне, – согласился Игорь.

– Ну, полижи ей жопу, она тебя и устроит.

– Возможно, я устроюсь и без этих унизительных процедур.

– А конкретнее?