Общага-на-Крови

Низкое небо над общагой вспучилось дряблыми обложными облаками. То усиливаясь, то слабея, сыпал дождь и трещал жестяными карнизами. Блестящие автомобили в лужах обрастали пышными усами, а вслед за ними оставались полосы серой пены. От капель на поверхности луж время от времени выскакивали пузыри, словно бы лужи изумленными рыбьими глазами выглядывали в небо – когда же там все закончится? Общага стойко и терпеливо пережидала непогоду. На балконах, прижимаясь к стенам, торчали молчаливые курильщики. Во всех кухнях что-то деятельно готовилось. Из форточек, закрытых от комаров набухшей дождем марлей, курился пар. В коридорах и холлах на полах блестели дорожки мокрых следов.

Отличник, скучая, слонялся по гостям. В одной комнате он попил кофе, в другой послушал магнитофон, в третьей пару раз остался дураком. Он пришел к Нелли, но у той оказалось заперто. От злости он намазал на палец известку со стены и меловыми, тающими буквами стал выводить на двери «Нелька – дура», когда за спиной услышал цокот каблучков и голос:

– Сам дурак, понял?

Нелли, складывая мокрый зонтик, подставила ему для поцелуя холодную, влажную, шелковистую щеку.

Она провела Отличника в комнату и усадила, а сама включила чайник и начала переодеваться.

– Не смотри на меня! – велела она, поворачиваясь к нему голой спиной, где глубоко отпечатались красные полоски от бретелек лифчика. –

У тебя только бабы на уме! Лучше бы о душе подумал!

– Ты здесь долго будешь жить? – оглядываясь, спросил Отличник.

– Вряд ли. Похоже, я скоро поселюсь по-настоящему.

– Каким образом? – удивился Отличник.

– Не скажу. – Нелли накинула халат и подпоясалась.

– Почему?

– По кочану.

– Из суеверности?

– С чего ты взял, что я суеверна? – фыркнула Нелли.

– Ну, все, кто верит в бога, суеверны…

– Идиот, – констатировала Нелли. – Ты просто глупый, несмышленый ребенок. Ты дурак. Ты сам-то знаешь, что ты дурак? Когда человек верит в бога лишь для того, чтобы найти заступничество, он пытается понравиться богу – то есть выяснить его привычки и следовать им. Вот это и есть суеверность. А я, хоть, конечно, я старая и толстая шлюха, но понравиться ему не хочу.

– А что ты хочешь? – любопытствовал неугомонный Отличник.

– Хочу через него познать истину: как жить?

– И как это получается – познать истину?

– Очень просто. Сперва выясняешь, что собой представляет бог. А потом – чего ему в таком случае от тебя надо. Вот так и живешь.

– А разве это не значит понравиться ему?

– Ну, немного, конечно, и это… Но видишь ли… Когда ищут заступничества, то придумывают бога, способного на него. А уж затем его корректируют, чтобы он подходил для нашего мира. То есть сначала шьют кафтан, затем снимают мерку, затем ушивают. А я хотела сначала разобраться в этом мире, а через это уже и найти то существо, которое все так устроило. То есть я все-таки искала истину, а не заступничество. Если я хочу соответствовать замыслу бога, то есть истине, мне, естественно, легче будет жить, но я ищу все-таки соответствия, а не легкой жизни.

– И что ты нашла?

– Да ничего нового. Бог вкладывает в нас души и отпускает нас в этот мир. Мир создан по его воле, но живет уже по своим законам, от воли бога не зависящим.

– Как это? – не понял Отличник.

– Я же тебе, дураку, объясняла это на примере бога-писателя. Вот представь, что ты сел писать роман про общагу: про меня, про Лельку, про себя… Придумал нас всех, придумал, что мы будем делать, пишешь, погружаешься в души и вдруг обнаруживаешь, что эти люди хоть и родились в твоем воображении, но в принципе равноценны тебе, неисчерпаемы до дна, непознаваемы до конца. Чем яснее ты это понимаешь, тем больше предоставляешь им свободы. И наконец они совершенно свободны от тебя, делают что хотят, а ты лишь записываешь. Если ты талантлив, они, конечно, сделают то, чего тебе от них надо. Но если для тебя это будет их нравственная победа, то не исключено, что для них то же самое окажется нравственной катастрофой. Текст один, а прочтений много. Вот так в жизни сочетается божья воля на каждый поступок человека и в то же время его свобода в любом поступке. Тут главное уже не поступок, а отношение, выбора нет.

– Что-то ты призагнула… – Отличник озадаченно потер макушку. – Что же получается? Бог может ошибиться?

– Нет. Он не ошибается. Он – истина. Из всех возможных прочтений нашего романа он – единственно верное.

– Но выходит, что любой твой поступок угоден ему?..