Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха

Гарольд был чрезвычайно заинтригован этими глубинными культурными течениями. Он сделал вывод, что политические партии, подобно многим другим общественным институтам, подразделяются на различные субкультуры. Между культурами не было особой вражды; они были способны мирно сосуществовать после того, как объявлялось имя победителя. Тем не менее люди, принадлежащие к различным социальным классам, граница между которыми определялась главным образом уровнем образования, располагали различными ментальными картами окружающей действительности. В каждой из этих групп было выработано общее для ее членов представление о том, что такое хороший лидер и как устроен мир, в котором они живут. Люди в разных группах придерживались весьма различных взглядов на справедливость и честность, на свободу, безопасность и перспективы – даже не осознавая этих различий.

Избиратели составляют для себя чрезвычайно сложные ментальные карты, не слишком понятные даже для них самих. Люди улавливают миллионы более или менее незаметных сигналов, которые посылает им тот или иной кандидат, – его жесты, лексику, мимику, политические предпочтения и подробности биографии. На этих эмоционально окрашенных сигналах избиратели формируют свои пристрастия и симпатии.

То, что Гарольд увидел во время этой избирательной кампании, никоим образом не укладывалось в рационалистическую модель политики, в модель, согласно которой избиратели тщательно сравнивают и взвешивают политические программы кандидатов и затем решают, какая политика в наибольшей степени отвечает их интересам. На самом деле на выборах первостепенную роль играет модель социального отождествления. Избиратели предпочитают партию, в которой состоят люди, вызывающие у них любовь и восхищение.

Политологи Дональд Грин, Брэдли Палмквист и Эрик Шиклер пишут в своей книге «Сердца и умы партий», что большинство людей либо наследуют свои политические пристрастия от родителей, либо усваивают свои симпатии и антипатии в молодости. Некоторые люди меняют свои политические предпочтения^{439}, достигнув среднего возраста, но даже такие важные исторические события, как, например, мировые войны или Уотергейтский скандал, не приводят к массовой смене политической ориентации.

Более того, продолжают ученые, когда люди, наконец, выбирают свои партийные предпочтения, они делают это не путем сравнения партийных платформ, после которого решают, какая партия больше отвечает национальным интересам. Опираясь на огромный фактический материал, авторы утверждают, что выбор партии, скорее, похож на выбор религиозной веры или социального клуба. В сознании людей живут стереотипы^{440} о республиканцах и демократах, и люди тяготеют к партии, стереотипы о которой в наибольшей степени похожи на них самих.

Сделав выбор, люди подсознательно «подстраивают» свою жизненную философию и восприятие реальности таким образом, чтобы они больше соответствовали взглядам членов выбранной партии. Пол Горен из университета штата Миннесота в течение долгого времени наблюдал за поведением одних и тех же избирателей. Согласно классической модели, надо было ожидать, что люди, ратующие за равные возможности, становятся демократами, а люди, выступающие за ограничение полномочий правительства, – республиканцами. На самом деле мы видим, что люди сначала становятся демократами, а потом начинают выступать за равные возможности, или сначала становятся республиканцами, а потом начинают выступать за ограничение полномочий. Партийность формирует ценности, а не наоборот.

Мало того, партийность формирует и отношение избирателя к действительности^{441}. В 1960 году Энгус Кэмпбелл и его коллеги опубликовали ставшую классической статью «Американский избиратель», в которой утверждали, что приверженность к определенной партии работает как фильтр восприятия фактов. Сторонники той или иной партии просто отфильтровывают и отбрасывают факты, не согласующиеся с партийными взглядами, и преувеличивают значение фактов, подкрепляющих эти взгляды^{442}. Некоторые политологи оспаривают выводы Кэмпбелла, однако другие все чаще и чаще вспоминают его заключение: мировосприятие явно зависит от партийной ориентации.

Например, принстонский политолог Ларри Бартельс приводит данные исследований^{443}, проведенных после окончания президентских сроков Рейгана и Клинтона. В 1988 году избирателей спрашивали, что было с инфляцией во время президентства республиканца Рональда Рейгана? Правильный ответ: инфляция снизилась с 13,5 до 4,1% в год. Но этот факт признали лишь 8% демократов. Более 50% сторонников демократической партии искренне считали, что при правлении Рейгана инфляция возросла. У убежденных республиканцев восприятие президентства Рейгана было более радужным, соответственно, они имели более верное представление о положении дел в экономике: 47% опрошенных республиканцев ответили, что инфляция уменьшилась.